Главная КнигиЭстетика японской гравюры: глава из книги «В пучине бренного мира: Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев»

Эстетика японской гравюры: глава из книги «В пучине бренного мира: Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев»

Книги

11 июня 2023

В конце XIX века европейское искусство обратило свой взгляд на восток и стало активно интересоваться эстетикой японской гравюры. Одним из первых, кто стал коллекционировать гравюры укиё-э в России, стал Сергей Китаев, военный моряк и художник-любитель. Ему удалось собрать крупнейшую в стране — а одно время считалось, что и в Европе — коллекцию японского искусства. Через несколько лет после Октябрьской революции 1917 года коллекция попала в Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, и никогда полностью не исследовалась и не выставлялась.

В своей книге «В пучине бренного мира: Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев», изданной «Новым литературным обозрением», ученый-японист, искусствовед Евгений Штейнер рассказывает историю этого собрания, погружает читателя в историко-культурный контекст, необходимый для знакомства с гравюрами, а в качестве иллюстрации подробно комментирует избранные листы из коллекции Сергея Китаева.

В рубрике «Книжное воскресенье» журнал Точка ART публикует фрагмент главы, рассказывающей «об избранных картинках».

Таматэ Байсю — Tamate Baishū 玉手梅洲 Работал в 1850–1860 гг.
Обмен деревянных снегирей (鷽替え Усокаэ, в XVIII–XIX веках произносили «усокаи»)
Wooden Bullfinch Exchange Суримоно, тю — бан Подпись: Байсю — Печать: Таматэ Каталог 2008, № 1, инв. № А.27774. Воспроизведен отпечаток из: галерея Бунтин, Гонолулу

Новогоднее суримоно с изображением деревянной раскрашенной птички. Снегирь (серобрюхий уссурийский снегирь, лат. Pyrrhula pyrrhula griseiventris Lafresnaye) — по-японски «усо», что созвучно слову «ложь». Согласно популярному обычаю, фигурки снегирей покупались в начале года в синтоистских храмах и на них переходила ответственность за все случаи лжи владельца фигурки в течение года. Через год деревянных птичек приносили в храм, где они сжигались, и покупали новых — для нового вранья и криводушия на год вперед.

Таматэ Байсю. Обмен деревянных снегирей © НЛО

Подавляющее большинство святилищ, где совершается обряд обмена снегирей, посвящены поэту, ученому и государственному деятелю Сугавара-но Митидзанэ (845–903). На вершине успеха он был оболган придворными интриганами и сослан в южную глушь, селение Дадзайфу (ныне это город в префектуре Фукуока), где и умер.

Впоследствии он был оправдан и обожествлен под именем Тэмман Тэндзин — Небесный Бог Небесной Полноты. Он считается покровителем студентов и ученых и вообще людей письменной культуры. Храмы, ему посвященные, носят общее название Тэммангу, их насчитывается несколько десятков. Поскольку перемена в судьбе Митидзанэ случилась из-за лжи врагов, вполне естественно, что обычай искупления лжи происходил (и продолжает происходить) в его храмах.

В месте захоронения Митидзанэ, в храме Дадзайфу Тэммангу, обряд усокаэ совершают в седьмой день первого месяца (ныне 7 января), в ходе которого во время специальной церемонии фигурки снегирей меняются на новые. В других храмах это происходит 24–25 января; например, особой популярностью пользуется храм Камэидо Тэммангу (в районе Кото в Токио).

Существует гравюра Тосикаты Мидзуно (1866-1908), ученика Ёситоси, изображающая красавицу в момент обмена птичек. Ветка цветущей сливы над ней намекает на то, что в новом году ожидаются новые любовные приключения.

Байсю жил в городе Осака и принадлежал к художественной школе Маруяма Сидзё; отец его тоже был художником. Байсю занимался живописью, но больше (впрочем, и то не слишком широко) он известен довольно непритязательными, но трогательными в своей наивности суримоно для местных поэтов, преимущественно своих приятелей. Их стихи связаны с новогодним настроением — хорошими ожиданиями и честными обещаниями пополам с лукавым юмором.

Тотоя Хоккэй «Суримоно со снегирем». Подношение от дома Тамая в храм Тэммангу в Камэидо. Из серии «Лествица к старым реченьям», 1831. Художественный музей Портленда © НЛО

Слева стоит дата: «год Быка». Роджер Киз считает, что это 1853 год. Аналогичное изображение есть на суримоно Ватанабэ Нангаку (Каталог № 88, А.27760). Оба суримоно принадлежат стилю камигата, т.е. района Киото — Осака. Для него характерен вытянутый по горизонтали формат (в отличие от близ кого к квадрату, который предпочитался художниками в Эдо), большее количество стихотворений на листе и меньшее количество композиционных и печатных изысков. Для сравнения приведем роскошное столичное суримоно, эскиз которого нарисовал Тотоя Хоккэй (1780–1850), ученик Хокусая. Оно входит в серию «Восемнадцать картинок к „Лествице к старым реченьям“» (Когэнтэй дзю- хатибан цудзуки), выполненную в 1831 году по заказу поэтического клуба Кацусика. Деревянного снегиря там не сразу и заметишь, ибо в глаза бросается карп, преодолевающий водопад (и становящийся в результате драконом). В данном случае он выпрыгивает из бадейки, на которой написано «Тамая» (Дом Драгоценностей — название роскошного заведения в квартале удовольствий Ёсивара) и «Камэидо» (центральный храм Тэммангу, куда сделано новогоднее подношение).

Кацусика Хокусай Katsushika Hokusai 葛飾北斎 1760–1849
Поэты: Сёрютэй Сигэру Сэйсэйся Фумигаки Ёмо Утагаки Магао
Скачки ароматов. (Кэйбакō) Incense Horse Race. (Keibakō) 馬尽 Из серии суримоно «Цикл гравюр, посвященный лошадям». 1822
From surimono series «About Horses» («Umazukushi») 競馬香 Суримоно, сикисибан
Цветная ксилография, серебрение, тиснение, позолота Подпись: Фусэнкё Иицу хицу
Каталог 2008, т. 1, № 486, инв. № А.19858. Воспроизведен отпечаток из: Музей культурной истории префектуры Канагава

Известная серия из 30 суримоно, изданная к новому году Лошади (1822) по заказу поэтической группы «Ёмогава» (его символ — веер) и двух входивших в нее кружков — «Сютёдо» и «Мандзи». Все листы связаны с темами нового года и лошади.

Название серии написано в верхней части картуша в форме тыквы-горлянки. Название каждого листа — в нижней части. Тыква-горлянка имеет прямое отношение к теме лошади, поскольку содержит аллюзию на даосского бессмертного Тёкаро (про него рассказывали, что он умел уменьшать своего коня и засовывал его в тыквугорлянку вместо стойла).

Изысканно-простой натюрморт в этом суримо но воспроизводит основные принадлежности для старинной новогодне-весенней игры кэйбако — состязания в определении ароматов благовоний. Поскольку в названии игры содержится слово «лошадь» (в сочетании кэйба — «скачки», «бега»), то название листа буквально звучит как «Забег запахов». Кроме того, поскольку каждый ход (уместнее сказать, следуя японскому названию, «забег» или «понюшка») фиксировался на игральной доске с фишками в виде фигурок всадников, то такая фигурка присутствует в композиции между большим пером и подносом.

Лаковый красно-черный поднос украшен по внешнему борту эмблемами поэтического клуба «Ёмогава», напоминающими песочные часы. (Его руководитель, Ёмо Утагаки Магао, — автор одного из стихотворений.) На подносе расположились серебряные палочки, которыми берут кусочки благовоний. В центре фарфоровый горшок, доверху наполненный пеплом, так как в пепле устанавливают горящие благовония. Ветка сосны, нарисованная на тулове сосуда, — традиционный новогодний мотив. В дальней части подноса лежат несколько пакетов, украшенных золотой и серебряной фольгой и порошком. В них-то и хранятся благовония. Большое перо на краю подноса служит для сметания и разравнивания пепла в виде красивой горки.

Слово «сакигакэ» содержит в себе игру смыслов: победитель в скачках и предвестник чего-либо (в данном случае слива, чьи цветы распускаются еще средь морозов, — предвестник весны). Есть также японская поговорка: «Умэ-ва хякка-но саки гакэ» — «Среди ста цветов слива — первая».

Соловей и слива
в скачках соревнуются —
аромат иль песнь?
весенний ветерок
веткой ивы гонит их.

Сэйсэйся Фумигаки

Голос соловья
в состязание вошел
с ароматом слив.
но цветы не превзойти,
слива в скачках — фаворит.

Ёмо Утагаки Магао

Тории Киёмицу II Torii Kiyomitsu II 二代目鳥居清満 1787–1869
Уподобление Кораблю сокровищ Итикавы Дандзю рō 1832
Mitate Treasure Ship of Ichikawa Danjūro. 1832 市川団十郎尽見立宝船摺物
Большое суримоно, дайōбан Цветная ксилография Подпись и печать: Тории V, Киёмицу Каталог 2008, т. 1, № 41, инв. № А.6530. Воспроизведен отпечаток из: Художественная галерея Йельского университета

Благопожелательное суримоно с изображением омара (или большой креветки) в виде Корабля сокровищ, приплывающего с Семью богами счастья и удачи на Новый год.

Здесь их заменяют многочисленные символы счастья и долголетия: летучие мыши, жемчужина, пионы и черепаха, на панцире которой иероглиф, обозначающий долголетие. Фактически эта композиция представляет собой митатэ — иносказание на тему такарабунэ, Корабля сокровищ, где боги представлены в виде морских и летучих гадов и растений.

Датировать гравюру позволяет изображение на Корабле сокровищ маленьких и большого гербов актера театра кабуки Итикавы Дандзюро- VII (1791–1859), который выступал под этим именем в 1799–1832 годах. В 1832-м он устроил торжественную церемонию передачи сценического имени своему девятилетнему сыну, который стал именоваться Дандзюро- VIII (1823–1854).

Тории Киёмицу. Уподобление Кораблю сокровищ Итикавы Дандзю рō, 1832 © НЛО

В центре композиции находится большой герб театральной династии Итикава и особенно носителей самого почетного имени Дандзюро- : три вписанных один в другой квадрата. Исторически это вид сверху на вложенные одна в другую деревянные кубические мерки для риса (или для сакэ) — мимасу 三枡 (может также записываться 三升).

А слово «мимасу» может еще означать «смотреть» (спектакль) или «театральная ложа».

Герб помещен на место традиционного паруса, расписанного благопожелательной символикой во многих композициях Корабля сокровищ. Здесь этих символов тоже много.

Начнем их разбор с самого корабля — омара или большой креветки (японцы обычно называли всех членистоногих одним словом эби, что чаще всего переводится как «креветки»). Эби считаются символом долголетия: силуэт креветки напоминает согбенную спину глубокого старика, а длинные усы маркируют еще выразительнее традиционную китайско-японскую моду почтенных старцев свешивать тонкие хвостики усов на грудь. Собственно, слово «креветка» (эби) часто записывают не обыч ным иероглифом с детерминативом, показывающим принадлежность к животному царству (鰕 или 蝦), а двумя знаками, обозначающими «морской старец» или «старики моря» (海老). И здесь следует вновь обратиться к именам двух действующих лиц: отца и сына. Оба они носили сценическое имя Эбидзо 海老蔵 (Сокровище Морского Старца, то бишь Креветки) до того, как возвыситься до Дандзюро. Таким образом, корабль-креветка (эби) — это чествуемый сын, переходящий от Эбидзо VI, и чествующий отец, бывший в молодости Эбидзо V и снова вернувшийся к этому имени, уступив Дандзюро- сыну. Впрочем, великие почести и слава, выпавшие молодому актеру чуть не с рождения, не принесли ему довольства жизнью и душевного мира: в возрасте тридцати лет он покончил с собой, взрезав запястья в своей уборной перед началом спектакля. В правом нижнем углу к кораблю подплывает черепаха-долгожитель. Ее особый мафусаилов возраст можно распознать по напоминающему мочалку хвосту, который вырастает у нее только после пятисот (вариант: тысячи) лет жизни. Для того чтобы нельзя было ошибиться, на панцире черепахи написан иероглиф «долголетие» (кото буки 壽). Чуть выше видны четыре ракушки. Они присосались к креветке и плывут вместе с ней под защитой большого и сильного капитана. Моллюски выступают в роли верных вассалов, следующих за господином и приносящих потенциальную пользу: внутри могут быть жемчужины. Огромная жемчужина в виде шара со спиралевидными бороздками в верхней части, кончающимися острым конусом, — это пламенеющая жемчужина, исполняющая желания. Она частый иконографический атрибут буддийских персонажей.

В правом верхнем углу две рыбки, означающие мирное супружеское сосуществование, поддерживают ветку коралла — драгоценный и редкостный в Японии магический морской корень, приносящий богатство. В «Сутре бесконечной жизни», весьма почитаемой в буддийской школе Чистая Земля (Дзёдо), коралл назван одним из семи драгоценностей наряду с золотом, серебром, хрусталем, ляпис-лазурью, гигантской раковиной и агатом. А рыбы эти — морской окунь, по-японски таи, что похоже по произношению на часть благопожелательной приветственной формулы. Эти таи — обычная часть стандартного благопожелательного набора.

Ниже расположились два куста пионов, красный и белый. Пионы — символы изобилия, многочисленного потомства и процветания. Разные Дандзюро- нередко использовали пионы в своих костюмах и портретах.

На палубе, то бишь спине креветки, богато рассыпаны маленькие гербы Итикавы, как часто изображают монеты в магических картинках для привлечения богатства. Но это не просто россыпь. Гербов ровно восемнадцать, и это соответствует классическому набору из восемнадцати лучших пьес кабуки (кабуки дзюхати бан 歌舞伎十八番). Установил этот набор, где были особенно выразительные роли героев в стиле арагото («силы» у представителей династии актеров Дандзюро , не кто иной, как сам Дандзюро VII. И вступил он с этим каноническим списком в марте 1832 года. То есть в этом суримоно было много поводов для празднования — ненавязчивого, закамуфлированного, только для тех, кто понимает.

Ну и, наконец, вверху слева изображены две изящные арабески, напоминающие летающие усы, подкрученные кверху. Но это не усы, а крылья — это пара летучих мышей, которые в Китае и Японии входят в основной набор благопожелательных символов. Столь, казалось бы, странный символ возник потому, что в китайском слове бяньфу 蝙蝠 второй слог и второй иероглиф напоминают по звучанию и написанию слово «удача, богатство» 富. А в виде не символа, а реальной плоти некоторые китайцы любят ими лакомиться, что не всегда обходится без неожиданных последствий.

Изображенные сакральные мотивы окружены с трех сторон надписями. Самая интересная — сверху. Это стихотворение-палиндром, сочиненное самим Дандзюро VII. (Палиндром не буквенный, а слоговой, в соответствии с японской силлабической азбукой.) Расшифровывается эта непростая скорописная надпись так:

Многих поколений
юную поросль просить
я пришел
в день, когда настает подъем,
расцветает цветок известности.

Белая Обезьяна в седьмом поколении なかきよのなはくさにひをきいてきていきをひにさくはなのよきかな七代目白猿

Белая Обезьяна (Хакуэн) — одно из творческих имен Дандзюро VII, использовавшееся им для своей ипостаси в качестве поэта.

Следует заметить, что Дандзюро VII не сочинил свой палиндром с нуля. Он использовал слова уже существовавшего стихотворения на тему новогоднего Корабля сокровищ, спешащего по волнам с подарками и Семью богами счастья и удачи, которые эти подарки будут вручать:

Из долгой ночи
глубокого сна
все пробуждаются
плывущего по волнам корабля
звук столь хорош!

Справа короткое стихотворение в формате хокку, сочиненное виновником торжества — девятилетним мальчиком, который гордо подписался «В восьмом поколении носитель герба Трех Мерок»; напомним, что он только что получил этот герб вместе с именем Дандзюро VIII.

Стихотворение выглядит так:

Ах, батюшка,
Можно и мне попробовать?
Занавес в цветах…

おとつさんりきんてもよいか花の幕八代目三升.

Текст весьма темный, переводов его нет, как нет и толкований на современном японском. Что имел в виду девятилетний мальчик? Мы этого уже не узнаем, равно как не узнаем и того, почему же он все-таки, будучи актером, известным всей стране, в возрасте тридцати лет вскрыл себе вены. Это одно из лучших в коллекции Китаева и весьма редкое суримоно (известен еще лист в Художественной галерее Йельского университета, который поступил из частной коллекции в Германии в 2018 году).

В пучине бренного мира: Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев / Евгений Штейнер. — М.: Новое литературное обозрение, 2022. — 344 с.: ил.

Читайте на сайте журнала главы из других книг издательства: