15 мая в Государственном музее Востока открылся масштабный выставочный проект «Роскошь заката: Иран эпохи Каджаров», знакомящий зрителей с малоизвестной широкой публике страницей иранской истории и искусства — периодом конца XVIII-начала XX веков. Впервые в России в одном пространстве будет собрано более 300 предметов из богатейшей иранской коллекции музея Востока: произведения живописи и миниатюры, керамика и стекло, изделия из дерева и художественный металл, ковры и расписные ткани, манускрипты и оружие.

Экспозиция концептуально поделена на ряд тематических разделов и исследует разные стороны жизни иранского общества XIX — начала XX века: идеологию верховной власти, религиозные практики и народные суеверия, взаимоотношения с иностранцами и воздействие европейской моды, военные традиции и мастерство ремесленников, а также бытовую культуру, в которой современные новшества сочетались с устоявшимися обычаями.

Коллекция каджарского искусства Государственного музея Востока насчитывает более 1000 предметов искусства и является одной из самых представительных в мире — наряду с собраниями парижского Лувра, музея Виктории и Альберта в Лондоне и Государственного Эрмитажа. «Экскурсия для чтения» журнала об искусстве Точка ART рассказывает о самых характерных экспонатах выставки.

---

Неизвестный художник «Женщина у окна»

Иранская живопись XIX века порой удивляет неподготовленного зрителя достаточно откровенными изображениями. Особое распространение в эту эпоху получил жанр «гаремные сцены» или «красавицы». Музицирующие, танцующие, исполняющие цирковые номера или просто возлежащие на подушках красавицы становятся декоративными элементами интерьеров — ими украшались залы приемов (талары) на мужской половине дома. В подобных картинах ценились в первую очередь красота и яркость формы, декоративность и пышность, граничащая с аляповатостью. Спрос на «гаремные» картины был велик среди придворных, а также состоятельных вельмож.

Изображение девушки, возлежащей на подушках, из собрания музея — яркий пример подобной группы живописных работ, отражающий все основные особенности гаремных картин. Луноликая красавица с губами «бантиком» и неизменной монобровью изображена в домашнем одеянии, доступном взору только допущенных в гарем: тонкой полупрозрачной рубахе (пирохан) с глубоким разрезом на груди, кафтане и шароварах из дорогой ткани. Убор дополняют богатые украшения с жемчугом и драгоценными камнями, затейливая шапочка и живые цветы в волосах, руки и ступни ног покрыты хной.

Томная красавица держит в руках пустой стакан, перед ней на ковре стоит графин с вином. Жители Ирана XIX века действительно не отказывали себе в употреблении опьяняющих напитков, но старались делать это на закрытой от чужих глаз территории в кругу доверенных друзей, и женская половина дома для этого подходила как нельзя кстати. Судя по свидетельствам путешественников, реальные обитательницы гарема также не гнушались их употреблять. И.Ф. Бларамберг (член российской миссии в Персию 1837 г.), например, описывает случай, когда в ответ на гостеприимство хозяек дома он передал им бутылку рома: «Вероятно, прекрасные, для нас невидимые одалиски понемногу выпивали в отсутствие своего повелителя, несмотря на то, что Мухаммад в Коране запретил пить вино».

---

Шейх Санʿан

Традиция оформления предметов из папье-маше росписью под лаком известна в Иране с конца XV в., а во второй половине XVII столетия лаковые изделия начали украшать сюжетной живописью. В каджарский период эта техника пользовалась особой популярностью — ее использовали в производстве пеналов для письменных принадлежностей, коробочек и футляров, книжных переплетов, игральных карт, подносов и чаш, большое распространение получила живопись на отдельных листах из папье-маше. Изготовление подобных предметов было массовым, профессиональных художников часто заменяли ремесленники, работавшие на базарах, и традиционные темы дворцовой живописи и миниатюры стали достоянием широких слоев населения.

В основу росписи положена известная легенда, нашедшая отражение в «Притче о шейхе Санʿане» из поэмы автора конца XI — начала XII в. Фарид ад-Дина Аттара «Язык птиц». Герой этого аллегорического рассказа жил в Мекке и вел праведный образ жизни, но однажды на склоне лет под влиянием странного сна отправился в путешествие, встретил прекрасную девушку-христианку и влюбился в нее. В доказательство своей любви шейх «меняет четки на пояс неверного», соглашается выпить вина и целый год пасти свиней — в представлении мусульман «нечистых» животных. Ученики взывают к Богу, умоляя его наставить старца на путь истинный, тот слышит их молитвы, Санʿан возвращается в лоно ислама, и теперь уже девушка принимает его веру.

На картине изображен момент, когда христианка предлагает коленопреклоненному шейху чашу с вином. За ней стоят люди в европейских кафтанах, шляпах и платьях, один из них держит на руках поросенка. За спиной старца — его ученики в длинных одеждах и дервишских шапках. Притча, рассказанная Аттаром, рассчитана на многоуровневое восприятие и включает тонкие и сложные суфийские рассуждения о соотношении «видимого» и «скрытого». В поздней персидской поэзии история шейха стала символом всемогущества любви и самоотречения истинно любящего, а во второй половине XIX в. тесное общение с европейцами и противоречивое отношение к их культуре, образу жизни и миссионерским усилиям определило значимость темы «искушения», заставляющего мусульманина сбиться с единственно правильного пути.

---

«Битва Рустама с Белым дивом»

Эпическая поэма Фирдоуси «Шах-наме» — «Книга царей» (нач. XI в.), включившая легенды и исторические хроники древнего Ирана, стала одним из самых любимых, популярных и широко иллюстрируемых произведений во всем иранском мире. Изображения ее героев — Дария Ахеменида, Александра Македонского (Искандара), сасанидских царей Бахрам Гура и Хосрова, богатыря Рустама — вошли в репертуар каджарских художников и ремесленников на правах портретов героических предков, подвигами которых можно было гордиться.

Особенно часто воспроизводится несколько из эпизодов сказания о Рустаме, сыне героя Заля и кабульской принцессы Рудабы. Подвиги Рустама — его поединки со львом, драконом и демонами (дивами) — отражены во множестве миниатюр разного времени, но подобные сюжеты разрабатываются не только в живописи — в каджарский период они украшают керамику, набойки, лаки, изразцы, оружие.

Художник изобразил одну из самых известных сцен — последнее, седьмое испытание богатыря, решающую победу над темными силами. Спасая иранского царя Кай-кавуса и его воинов, захваченных и ослепленных дивами, Рустам на своем верном коне Ракше едет в страну Мазендаран и вступает в битву с предводителем страшных великанов — Белым дивом Сефидом. Он отрубает чудовищу ногу, а затем вонзает кинжал ему в сердце. Иллюстрировалась обычно именно эта, заключительная часть поединка, после которой герой освобождает царя и снимает заклятие, лишившее узников зрения.

Сцена сражения выполнена в лубочном стиле народной картинки с привлечением множества дополнительных персонажей. Рустам изображен в одежде каджарского времени и с полагающимися ему атрибутами ¬— раздвоенной бородой и рогатым шлемом. Строго говоря, налицо некоторое хронологическое смещение — шлем Рустама был сделан после поединка — из головы того самого дива, которого он убивает на картине, но такие мелочи, видимо, не смущали художника, для которого важнее было создать узнаваемый образ героя, чем соблюсти последовательность событий.

---

Футляр для зеркала

Традиция создания футляров для зеркал из папье-маше с лаковой росписью зародилась в Иране во второй половине XVII в. Сохранилось множество подобных изделий, принадлежащих каджарскому времени — прямоугольных, имеющих октагональную или полукруглую форму, со съемными или откидными крышками, украшенных растительными узорами или сюжетной росписью. К зеркалам в Иране XIX в., как и во многих традиционных обществах, было особое отношение: помимо прямого назначения они могли служить оберегом или своего рода «карманной иконой», если на футляре помещалось изображение имама Али; зеркало было атрибутом, игравшим важную роль в свадебном обряде.

Оформление футляра включает три сцены. Росписи окружают рамки с помещенным в картуши персидским стихотворным текстом, в котором использованы двустишия из газелей известных поэтов. На лицевой стороне крышки футляра изображен Фатх-Али-шах (1797-1834), сидящий на троне в окружении принцев и придворных — эта сцена копирует центральную часть фрески из дворца Нигаристан под Тегераном. На дне корпуса на той же веранде предстает его преемник Мухаммад-шах (1834 — 1848), в правление которого и был изготовлен этот футляр. По правую руку от шаха стоит юный наследник Насир-ад-Дин, которому суждено через два года взойти на престол, а рядом с ним — всесильный первый министр Мирза Агаси.

Оборотную сторону крышки украшает сцена военного лагеря — с палатками, пушкой, с офицерами в мундирах европейского типа. Эта тематика связана с идеей проведения военной реформы и создания регулярной армии, которая не оставляла каджарских монархов начиная с правления Фатх-Али-шаха. Большое значение Мухаммад-шах и, главным образом, Мирза Агаси придавали развитию артиллерии, поэтому неудивительно, что на первом плане в этой сцене изображена пушка.

В оформлении изделия художник не только отразил тему преемственности шахской власти и величия каджарской династии, но и представил правящего монарха реформатором, заботящимся о военной мощи державы.

---

Столешница

Фаянсовые круглые накладные столешницы стали распространяться в Иране во второй половине XIX в. с появлением формальной моды на мебель, которая, впрочем, была не столько функциональной, сколько декоративной и статусной частью интерьера. На поле изразца представлена многофигурная сцена, выполненная в характерной для второй половины XIX в. сине-зеленой гамме. Сюжет восходит к знаменитому эпосу Фирдоуси «Шах-наме» и иллюстрирует пир у царя Кей-Хосрова, который восседает в верхнем ряду в центре. По сторонам от него располагаются седовласые герои Заль и Годарз, в нижнем ряду — их сыновья Рустам и Гив, а также богатыри Бижан и Фаромарз. Сцена соответствует следующим стихам [Фирдоуси 1972, с. 457]:

Пришел и на престол воссел Хосров,
На шаха лился мускус из плодов.
Увидел всех, с кем сердцем был он дружен,
Украшенных венцами из жемчужин

Выбор сюжета обусловлен стремлением представителей Каджарской династии обращаться к великому прошлому Ирана, героическому наследию и его воплощению в лучших образцах персидского искусства предшествующих эпох, в частности Сефевидов.

---

Чаша Иран

Чаша полусферической формы на высокой ножке, украшена в технике расписной эмали (минакари). На тулове среди цветочного орнамента располагаются два медальона с погрудными портретами: на одном изображена девушка, на втором — юноша-дервиш в характерной конической шапочке колах с жезлом в руке. Портрет юноши отсылает к многочисленным воспроизведениям образа убитого в 1801 году.

Нур Али-шаха, получившим особое распространение начиная с правления Мухаммад-шаха Каджара. Трость или жезл с фигурным навершием в его левой руке может быть приспособлением, носившим название му’ин (от араб. «опора», «помощник»). Подобные металлические или деревянные, но несколько другого вида трости с заостренным нижним концом и вогнутой, горизонтально вытянутой рукоятью суфии использовали, в частности, во время длительного поста, который они проводили в бодрствовании и молитвах, почти без сна и еды. Воткнув острый конец трости в землю, дервиш мог сидя опустить лоб на рукоять и получить несколько минут передышки, практически не прерывая своих богоугодных занятий.

Самые ранние сохранившиеся иранские изделия с эмалевым украшением относятся к XVIII веку, но наибольшее распространение они получили в эпоху Каджаров. При Фатх-Али-шахе не только увеличилось число таких вещей, но и получили известность мастера-эмальеры, оставлявшие личные подписи на своих произведениях. Популярность эмалей в искусстве Ирана сохранялась на всем протяжении XIX века.

---

Чашка курительной трубки

Эмальерное искусство считалось в каджарском Иране отдельной областью художественной деятельности и особенно активно развивалось в первой половине и середине XIX века.

Курительные принадлежности как высоко ценимые предметы повседневной жизни заслуживали и особого оформления, что привело к созданию отдельной ремесленной области производства: существовали, например, мастера, которые расписывали исключительно курительные трубки. Росписи по эмали чаще всего включали изображения красавиц, влюбленных пар, а также фантазийных животных и растительных мотивов в характерном ярком лубочном духе.

---

Изразец «Сцена конной охоты»

На изразце в декоративной рамке изображена сцена царской охоты. В центре композиции — царственный персонаж, в котором угадывается Фатх-Али-шах Каджар (1797–1834), поражает саблей льва. Остальное поле занято изображением охоты с собаками на медведей, зайцев и копытных животных. Судя по головным уборам, всадники, сопровождающие шаха, также принадлежат царскому роду. Они одеты в каджарские короткие кафтаны и вооружены традиционным оружием — саблями, копьями и луками.

Необычную деталь представляет собой ружье в руках одного из персонажей — в сценах охоты, исполняемых обычно в традиционном стиле, такие реалистические подробности, как правило, отсутствовали и все охотники изображались исключительно с холодным оружием и луками.

---

Миниатюра «Юноша за приготовлением пищи»

Со второй половины XVIII века началось производство миниатюр, выполненных тушью с легкой тонировкой и иллюминированием, которые можно выделить в отдельную стилистическую группу. Как правило, композиция этих миниатюр строится вокруг сидящей или стоящей фигуры юноши или девушки в пейзаже, причем герой может наливать вино, готовить пищу или музицировать.

Подобного рода изображения подражают, а порой и дословно воспроизводят лучшие однофигурные миниатюры XVII в., имитируя стиль Реза-и-Аббаси и его последователей.

---

Женщина в тюрбане

Реверсивная живопись на стекле, или эгломизе (от фр. églomisé), — особый жанр в искусстве Ирана XIX в. Первые известные произведения в этой технике относят к эпохе Фатх-Али-шаха. Точное происхождение техники неясно — с одинаковой вероятностью она могла прийти и из Европы, где активно использовалась для украшения мебели и интерьеров, и из Китая, где имели распространение отдельные картинки и копии работ европейских мастеров.

Произведения в технике эгломизе можно условно разделить на две группы — картинки, вставленные в расписные и резные рамы из лака и дерева, и стекла, встроенные в стенные ниши. Коллекция музея насчитывает значительное количество образцов разного назначения и качества. Картины в рамах чаще всего являются изображениями юных девушек или влюбленных. Фон, как правило, голубой или сероватый (характерный для китайских эгломизе того времени), контрастирующий с яркими костюмами персонажей.

---

Шлем колах худ

Шлем полусферической формы с пирамидальным навершием. Снабжен кольчужной сеткой-бармицей, закрывающей лоб и шею, и подвижным наносником. В передней части справа и слева — две втулки для перьев. Вся поверхность покрыта рельефной гравировкой, изображающей батальную сцену. Орнаментальный пояс по нижнему краю включает круглые медальоны с чередующимися изображениями человеческих фигур и хищников и овальные картуши с декоративными нечитаемыми надписями.

Шлемы подобной формы, ведущие происхождение от монгольских образцов, имели широкое хождение в каджарском Иране. Голову под этим защитным головным убором оборачивали в несколько слоев тканью, которая впитывала пот и служила дополнительной защитой. Обычай прикреплять в передней части шлема втулки, в которые вставлялись перья, возможно объясняется стремлением копировать короны поздних Сасанидов Еще одним непременным элементом подобного шлема была пластина с расширением на конце, подвижно закрепленная в скобе надо лбом и прикрывающая нос.

---

Керамическая чаша

Один из любопытнейших типов каджарской керамики условно можно охарактеризовать как лубочный. Для этих сосудов характерен тонкий черепок, небольшие размеры изделий, среди которых преобладают чаши и тарелочки, подглазурная роспись кобальтом, коричневым и черным под толстым слоем прозрачной, реже зеленоватой глазури. Особое очарование изделиям придают изображенные на них занимательные сценки.

Круглолицые, большеглазые мужчины и женщины изображены в костюмах первой половины или середины XIX в. Фигуры имеют искаженные пропорции: видимо, художник расписывал заготовки быстро, намеренно утрируя позы персонажей. Сюжеты чаще всего не поддаются идентификации и, предположительно, являются сценками из сказок и народного эпоса Содержащиеся на сосудах надписи обычно являются цитатами из Корана и не имеют отношения к изображению.

---

Миниатюра

Подобные картинки, судя по всему, в больших количествах изготавливались для продажи на базарах в первой трети XIX в. и были предшественниками альбомов «каджарских типов», появившихся во второй половине столетия. Обычно в центре листа изображался персонаж в характерном костюме, иногда с атрибутами, намекающими на его деятельность. Их отличает некоторая условность изображения, выдающая серийный характер миниатюр.

Нельзя не отметить живость поз и яркость красок, призванных привлекать взгляд. Все картинки имеют стандартный небольшой вертикальный формат, покрыты лаком и, возможно, были недорогой разновидностью миниатюр, доступных разным слоям населения.

---

Произведения каджарского искусства не похожи на изысканные шедевры предшествующих эпох, но в них живет во всех противоречиях породившее их время. Наивные и многозначные, грубоватые и обаятельные, красочные и жизнеутверждающие, они бросают отблеск небывалой роскоши и сказочной фантазии на закатный период иранского средневековья.

---

Также на сайте журнала вы можете совершить виртуальные экскурсии по выставкам:

В Русском музее проходит выставка художников-миллениалов — племя младое, незнакомое!
Художественное наследие семьи Клодтов: гид по выставке в Русском музее
Скульптурный парк Beaufort: самые впечатляющие арт-объекты бельгийского побережья
Фламандские мастера. Экскурсия по музею Майера ван ден Берга в Антверпене
Тула: экскурсия по первому региональному филиалу Исторического музея
«Илья Остроухов: художник, коллекционер, музейщик»: гид по выставке в Трубниковском переулке
«Возвращение в Усадьбу»: гид по выставке в музее «Новый Иерусалим»
«Твое сознание не знает границ»: гид по выставке Юлии Вирко и Антона Гельфанда в Севкабеле
«Сарра Лебедева. Избранное»: гид по выставке в Третьяковской галерее
От Дюрера до Матисса: гид по выставке