Со Средних веков многие христианские храмы были заполнены восковыми ногами и руками, серебряными глазами, железными коровами, фигурками младенцев, старыми кандалами и доспехами. Рядом висели картины с изображением больных, лежащих в кроватях, кораблей, борющихся с волнами, или путников, которых атакуют разбойники. Такие предметы называют ex-voto, или вотивы. Это дары Богу и святым, которые верующие приносили и до сих пор приносят, чтобы заручиться их помощью или поблагодарить за чудо. Вотивы — от поделок крестьян до роскошных даров государей — важные свидетели истории. Они говорят о болезнях, бедах или надеждах конкретных людей и в то же время позволяют проследить масштабные сдвиги в истории религии, искусства и медицины.

В издательстве СЛОВО/SLOVO вышла книга Михаила Майзульса, Сергея Зотова и Дмитрия Антонова «Восковые ноги и железные глаза. Вотивные практики от Средневековья до наших дней» —- первая книга о вотивной культуре, обмене дарами между людьми и высшими силами. В этой книге историки-медиевисты рассказывают, как на Западе и в России был устроен этот обмен и как пространства церквей превращались в архивы чудес и своего рода портретные галереи и даже кунсткамеры.

В рубрике «Книжное воскресенье» журнал Точка ART публикует фрагмент главы, рассказывающей читателям, какие бывают дары и можно ли договариваться с высшими силами.

Предметы и действия

Предметы, которые историки описывают как дары высшим силам, были чрезвычайно разнообразны. Даром можно назвать шпильку, случайно проглоченную швеей, а потом принесенную Деве Марии в благодарность за спасение, а можно — колоссальный монастырь-дворец Эскориал. По одной из версий, во время битвы с французами при Сен-Кантене (1557), случившейся в праздник св. Лаврентия, испанский король Филипп II (1556–1598) дал обет построить аббатство в его честь. Вот почему форма Эскориала воспроизводит решетку, на которой, по преданию, был зажарен этот раннехристианский мученик.

Однако, помимо даров, принесенных по обету и свидетельствовавших о конкретном чуде, в Средние века и Новое время между людьми и их небесными патронами, между мирянами и духовенством циркулировало множество других приношений. Простые прихожане или паломники, знатные сеньоры и государи жертвовали церквям и монастырям материальные блага (пахотные земли и луга, виноградники и бочки с вином, зерно и оливковое масло, звонкую монету и слитки драгоценных металлов), а также предметы, необходимые для отправления культа (воск и свечи, подсвечники и светильники, роскошные ткани и благовония, литургическую утварь и священнические облачения). Многие витражи, настенные росписи, алтарные образы, реликварии, статуи святых, целые часовни и церкви тоже были дарами от сильных мира сего и различных сообществ: рыцарских орденов, религиозных братств, ремесленных цехов. Щедрость по отношению к святым, а по сути — клирикам, которые их представляли, была важным вкладом в дело собственного спасения. Одаривая небесных патронов, верующие вступали с ними в личные отношения и надеялись заручиться их защитой в этом мире и в мире ином.

Восковая фигурка, серебряная статуя или построенная церковь — это знак преданности и благодарности, свидетельство того, что человек готов идти на жертвы (самоограничение и финансовые потери). Однако нельзя забывать о том, что люди обещали святым не только материальные дары, но и действия, которые были не менее, а порой и более значимы.

Например, человек давал обет, что совершит — босиком, в одной рубахе, во власянице или даже обнаженным — паломничество к мощам или образу святого; что будет читать столько-то молитв в день; что станет усердно поститься в канун его праздника; что будет регулярно посещать мессу. В раннее Средневековье католики нередко обещали уйти в монастырь или (на какое-то время) поступить туда на службу как мирские братья. Если человек просил о рождении или выздоровлении ребенка, он мог дать обет, что отдаст его как облата (от лат. oblatus — «дарованный», «пожертвованный») в монастырь или в церковь, где хранились мощи святого заступника. Как показывает историк Андре Воше, с конца XII века столь тяжкие, всеобъемлющие формы зависимости от небесных патронов стали более редкими. На первый план вышли денежные пожертвования и материальные приношения. Однако даже в позднее Средневековье дар из воска или серебра часто оставался лишь одним из звеньев в цепи обязательств, возложенных на себя человеком.

Откроем материалы канонизационного процесса (1325) св. Николая из Толентино (ум. в 1305) — итальянского августинца-эремита, которого при жизни многие почитали как святого. Мита, жена магистра Матео из Монтикуло, рассказала, что однажды ее сын тяжело заболел и лежал, как мертвый. Отец начал приготовления к похоронам, а она со своей матерью обмыла и одела умершего, как подобает. Соседи и родственники пришли, чтобы отнести ребенка на кладбище. Но Мита и ее мать обратились с мольбой к Николаю и дали обет, что, если мальчик воскреснет, они отнесут его ко гробнице святого, разденут и оставят там его одежды, а также даруют святому образ из воска и свечу в рост мальчика. Кроме того, они обещали до конца своих дней поститься в канун успения Николая на хлебе и воде и каждый год, по возможности, посещать место его погребения или посылать туда дар.

После этих слов мальчик ожил и взял свою бабушку за руку. Католики часто налагали на себя тяжкие обязательства. В память о Страстях Христовых шли в паломничество, возложив на плечи массивный деревянный крест, доставлявший им муки. Приносили св. Леонарду железные цепи или кандалы и обещали, что, если излечатся, будут определенный срок (или даже всю жизнь) носить на себе такие «железа» и станут «пленниками» этого святого. Некий Вальтер Пергман в 1446 году, вылечив психически больную жену, пообещал принести на голой спине вотивную фигуру из железа и большую железную цепь в Инхенхофен — к статуе св. Леонарда. Однако не справился и изготовил для этой цели мешок. Позже, раскаявшись в обмане святого, Вальтер начал паломничество заново и тащил этот железный груз на голом теле на протяжении пяти долгих дней. Были и послабления: пациенты, обессилившие после болезни, могли поручить исполнение своих обязательств перед святыми другим людям — родственникам или друзьям.

Вотивный контракт: если ты… то я…

Жития святых, сборники чудес, материалы канонизационных процессов могут многое рассказать об отношениях между людьми и их небесными покровителями. В частности, они подсказывают, для чего служили те или иные формы вотивов, которые сами по себе «немы».

Эти источники незаменимы, но обращение с ними требует осторожности. Они отражают реальные верования и практики. Многие из них доносят конкретные истории, действительно случившиеся с людьми, приходившими к святым за поддержкой и исцелением. Однако важно понимать, что главная цель таких текстов не этнографическая фиксация обстоятельств и мотивов просителей во всей их сложности, а прославление святых, привлечение новых паломников и христианская проповедь через примеры воздаяний и кар. Известия многих из них очень кратки и схематичны.

Но даже там, где описания чудес насыщены деталями, они построены так, чтобы развеять любые сомнения и всем доказать, сколь велика сила конкретного подвижника. В таких текстах мы встретим несколько сценариев отношений между людьми и небесами, которые духовенство преподносило в качестве образца.

Попав в беду, человек молил Деву Марию или кого-то из святых об избавлении и приносил дар, который должен ускорить чудо. Либо давал обет, что пожертвует нечто, если его молитва будет услышана. Или порой, как парижская чесальщица шерсти Оранж де Фонтене, чью историю мы рассказали в начале этой книги, приносил два дара — первый до, а второй (часто более дорогой) — после чуда.

Иногда человек произносил обет не за себя, а за другого — ребенка, супруга или кого-то из родственников. Если мой муж выздоровеет, я буду поститься столько-то дней, отправлюсь в паломничество к такому-то образу Девы Марии и принесу ей фигурку из воска либо ногу из серебра. Обетные дары бывали не только индивидуальными, но и коллективными. Например, чтобы защитить деревню от мора или поблагодарить небеса за избавление от него, жители собирали деньги на большую свечу, а город преподносил свой «портрет» — макет из драгоценного металла. Нередко дом, церковь или целый город измеряли, а затем по мерке создавали вотив — цепь или длинную восковую нить.

Все это не значит, что за любым таким даром действительно стоял формальный обет, похожий на обещание, которое церковный автор приписывал Оранж де Фонтене: если ты (святой) мне поможешь или меня исцелишь, то я…

Во многих случаях люди приносили святым дары, чтобы отблагодарить их за благодеяния, дарованные без всяких обетов, или чтобы заручиться благоволением небесных патронов в будущем. Фрэнк Грациано в книге о вотивных практиках в современной Мексике отметил важный психологический механизм, который явно применим и к более ранним эпохам. Принося дар, призванный отблагодарить за помощь, человек словно подводит черту под выпавшим на его долю несчастьем. Он стремится убедить себя, что его исцеление окончательно, что милость небес тут же не обернется новой бедой, что ему даны гарантии свыше.

Обет, принесенный святому или через святого Богу (вряд ли для верующих такое различие было значимо) — это обязательство, которое необходимо исполнить, долг, который требуется отдать. Уклонение от него, как объяснял Фома Аквинский в «Сумме теологии», — смертный грех. Отношения между верующими и их небесными патронами в Средние века во многом напоминали зависимость вассала от сеньора. Совершая оммаж (hommage) и принося клятву верности, вассал признавал себя его человеком (homo), обязывался ему служить и быть верным.

Сеньор тоже брал на себя обязательства: наделял вассала феодом и должен был его защищать. Как земные вассалы своих небесных заступников, верующие несли им дары, но в ответ ждали исцеления или другой помощи. Если, получив желаемое, они не сдерживали данного слова, то совершали предательство по отношению к господину.

Клирики, которые заведовали реликвиями и чудотворными образами, выступали от имени святых, записывали и популяризировали известия об их чудесах, требовали от верующих неукоснительного исполнения обетов. Церковные тексты полны историй о божественных карах за уклонение. Кто-то, получив от святого желаемое (исцеление, спасение во время бури или какое-то еще чудо), не стал приносить обещанный дар или слишком долго его откладывал. И милость святого сменилась на гнев, болезнь вернулась или случилось новое несчастье.

Одну из таких историй мы найдем в том же канонизационном процессе св. Николая из Толентино. У Антонио Томе Паризиани, купца и нотариуса из Толентино, был бык, стоивший около 14 фунтов серебра. С ним случилась некая болезнь — его раздуло. И хозяин, боясь, что животное умрет, дал обет св. Николаю. Если тот умолит Господа о спасении скотины, он отнесет к его гробнице восковую фигурку быка весом в фунт. Сразу же после этого бык выздоровел. Антонио попросил отца взять кусок воска, заказать из него вотивный образ и доставить к гробнице святого, но тот не стал с этим спешить. И через четыре дня бык снова заболел. Только тогда отец исполнил обещанное сыном. Вернувшись домой, он увидел, что бык опять здоров.

Если человек по каким-то причинам был не в состоянии вовремя исполнить обет и тем расплатиться за помощь, он мог ходатайствовать об отсрочке. Теоретически для этого требовалось разрешение епископа, а в случае самых важных обетов (целомудрия, решения вступить в монашеский орден или совершить паломничество в Иерусалим, Рим или Сантьяго-де-Компостела) — то и самого папы. Так, в 1480 году французский король Людовик XI, опасаясь, что не успеет в обещанный срок отправить в собор Нотр-Дам в Пюи серебряный образ сына, обратился к епископу Пуатье с просьбой дать ему еще времени. Однако на практике эта система явно позволяла найти решение. Как пишет историк Уильям Крисчен, в Испании XVI века при покупке специальной индульгенции на нужды Крестового похода (изначально средства собирали на Реконкисту — отвоевание христианских земель у мавров) человек получал право скорректировать большую часть обетов у любого священника.

---

Главы из других книг издательства на сайте журнала:

«Братья Рябушинские: из миллионщиков в старьевщики»: глава из книги Наталии Семеновой
«Искусство и флора. От Аканта до Яблони»: глава из книги Ольги Козловой
«Екатерина Медичи. История семейной мести»: глава из книги Марчелло Симонетты
Испанская живопись XV–XX веков: глава из альбома «Музей Гетти. Лос-Анджелес»
История хищения шедевров мирового искусства: глава из книги Гектора Фелисиано «Исчезнувший музей»
Кровавые тайны династии Медичи: глава из книги Марчелло Симонетта «Загадка Монтефельтро»
Саша Окунь. «Кстати…об искусстве и не только»
«Без ретуши. Советский стиль»: глава из книги Александра Васильева
История британского искусства от Хогарта до Бэнкси — глава из новой книги Джонатана Джонса
Филипп Даверио разрушает стереотипы в книге «Дерзкий музей. Длинный век искусства»