Издательство «СЛОВО/SLOVO» и Третьяковская галерея представляют совместный проект — двухтомное издание «Братья Третьяковы. Коллекции», в котором впервые не только собрана, но и проиллюстрирована вся коллекция Третьяковых, включая работы, которых давно нет в Галерее — они находятся в других музеях по всей России и за рубежом. Выход издания приурочен к долгожданному открытию Музея Павла и Сергея Третьяковых в Голутвинском переулке, который станет новым музейным и выставочным пространством Третьяковской галереи.

Это издание не только впервые реконструирует коллекцию Третьяковых с иллюстрациями во всей ее полноте, но и рассказывает историю уникальной династии величайших русских коллекционеров, меценатов и предпринимателей конца XIX-начала XX века. В двух томах опубликованы около 3500 произведений живописи, графики, скульптуры и икон из собраний Государственной Третьяковской галереи, ГМИИ им. А.С. Пушкина, Государственного Эрмитажа, Государственного Русского музея и других музеев России и зарубежья.

Великолепно иллюстрированный первый том издания представляет читателю шедевры коллекции — более 400 полотен, без которых невозможно представить не только русскую, но и мировую живопись, а также рассказывает о выдающейся предпринимательской династии, жизни и коллекции Павла и Сергея Третьяковых. Этот увлекательный рассказ проиллюстрирован редкими архивными фотографиями и документами. В рубрике «Книжное воскресенье» журнал Точка ART публикует главу, рассказывающую о Сергее Третьякове и его «французской» коллекции.

«Я почти всю мою жизнь или по крайней мере лучший возраст моей жизни употребил только для пользы общественной, с успехом или с неуспехом — это вопрос, на который приходится отвечать не мне, но совесть моя совершенно покойна за искреннее и постоянное мое стремление быть полезным обществу».
С. М. Третьяков

Сергей Михайлович Третьяков вошел в историю русской культуры как один из основателей Третьяковской галереи, коллекционер европейского искусства. В то же время он собирал произведения русской живописи и скульптуры, оказывая поддержку брату в деле формирования национального музея. Жизнь С. М. Третьякова была посвящена не только коллекционированию и не только делам городского управления в бытность его служения Москве (сегодня мы назвали бы эту должность мэром). Он был вовлечен во множество благотворительных дел, заботясь, по его собственному выражению, прежде всего «о пользе общественной». Он всегда стремился быть в гуще событий, в центре общественной, художественно-музыкальной, культурной, экономической жизни Москвы, Петербурга и даже Парижа.

Основание его коллекции европейской живописи относят к началу 1870-х годов, полагаясь на слова старшего Третьякова. Почему младший Третьяков отдал предпочтение европейской живописи? Потому что старший брат собирал русскую. Такой ответ предложил сам П. М. Третьяков.

Спустя год после смерти брата он написал, что Сергей Михайлович «любил живопись страстно и если собирал не русскую, то потому, что я ее собирал». Сергей Михайлович был коллекционером импульсивным, азартным, порой выглядел увлеченным игроком, порой — обстоятельным знатоком. Им руководило желание создать коллекцию, в которой находились бы первоклассные образцы современной европейской живописи. Одним из основных принципов коллекционирования стало совершенствование собрания, которое выражалось в постоянной заботе о приумножении качественных произведений, что приводило к бесконечным переменам в составе коллекции. Он не боялся покупать, а затем отказываться от своих покупок, часто выменивал имевшиеся в собрании произведения на другие. Он легко расставался с прежними приобретениями. В этом проявлялось стремление младшего Третьякова к чистоте коллекции.

В тактику коллекционера входило не только знакомство со всеми знатными парижскими торговцами, но и с художниками. Он общался с Мейссонье, Лорансом, Бонна, Даньян-Бувре, Мейерхеймом, Бастьен-Лепажем, Рошгроссом и другими.

Количество произведений того или иного мастера в собрании свидетельствует о художественных предпочтениях коллекционера. Мастера барбизонской школы были в большинстве: Руссо, Диас де ла Пенья, Дюпре, Милле, близкий к ним Тройон. Они представлены одной-тремя работами высокого качества. Особо ценимые коллекционером живописцы, Коро и Добиньи, были представлены шестью-семью произведениями. В конце 1880-х — начале 1890-х годов за младшим Третьяковым закрепилась репутация тонкого знатока искусств: «Как и всегда, наш любезный С. М. Третьяков купил для своей галереи несколько здоровых картин», — писал Боголюбов.

Ко второй половине 1880-х годов коллекция Сергея Михайловича вполне сложилась и была открыта для молодых художников, учеников Московского училища живописи, ваяния и зодчества, а также любителей искусства. Создание в Москве картинной галереи современной европейской живописи было делом важным как с историко-культурной, так и с художественно-образовательной точки зрения. О ее роли в процессе творческого поиска высказывался В. Д. Поленов: «В нашем искусстве сравнение своих произведений с произведениями талантливых и зрелых мастеров есть один из главнейших способов к развитию и совершенствованию».

«Внедрение» современного западного искусства на русскую почву отмечено с конца 1880-х годов. В письмах мастеров молодого поколения стали появляться имена пейзажистов барбизонской школы. Это было важно еще и потому, что совершать поездки в Европу имели возможность немногие художники. В галерее С. М. Третьякова с достаточной полнотой можно было представить себе картину развития западной живописи с 1830-х до начала 1890-х годов. Представители разных поколений — Поленов, Е. Поленова, Суриков, Нестеров, Виноградова и другие — не раз отмечали значительное влияние произведений из собрания младшего Третьякова на отечественное искусство, они оставили благодарные воспоминания. Позже Грабарь в своей «Автомонографии» признался: «Салонное искусство кануло для меня в вечность… так как я видел уже лучших, действительно великих французских мастеров в собрании С. М. Третьякова».

С начала 1880-х годов Москву регулярно посещали опытные торговцы, приезжавшие из Лондона и Парижа. Они «охотились» за современными произведениями европейских мастеров, стремительно растущими в цене. Интерес к московским собраниям был вызван все возрастающей известностью русских коллекций в Европе. Недаром, узнав о покупке Сергея Третьякова картины Лоранса «Последние минуты Максимилиана», Огюст Роден подчеркнул разницу в художественных вкусах Парижа и Москвы в пользу последней.

С. М. Третьяков имел также непосредственное касательство к вопросам пропаганды русского искусства на Западе: действиям, предпринимаемым Академией художеств, и попыткам передвижников выйти на европейский рынок.

Собрание С. М. Третьякова хранилось в особняке на Пречистенском бульваре и на момент смерти хозяина в 1892 году составляло 82 произведения европейских художников и 37 — русских, включая картины, рисунки и скульптуры. Согласно его завещанию П. М. Третьяков объединил две коллекции, которые разместились в особняке в Лаврушинском переулке. В 1920-е годы были расформированы крупнейшие музейные и частные собрания. Коллекция европейской живописи С. М. Третьякова целиком перешла в Музей изящных искусств, а впоследствии была поделена между Эрмитажем, ГМИИ и другими музеями.

Формируя коллекцию, С. М. Третьяков не мог не знать о неоднозначном отношении соотечественников к новациям французского искусства. В России на протяжении 1860–1870-х годов их называли не иначе, как французской мазней и относились к ним весьма настороженно. В письмах художников П. М. Третьякову звучали презрительные ноты по отношению к Делакруа, Коро, Добиньи. Профессор Академии художеств П. П. Чистяков предостерегал своего ученика В. Д. Поленова от чрезмерного увлечения «французятиной».

В этой атмосфере почти враждебного отношения к французам С. М. Третьяков принял решение о начале коллекционирования и формировал свой русский взгляд на французское искусство. Определенную поддержку ему оказывали русские парижане, прежде всего Тургенев и Боголюбов, не устававшие восхищаться барбизонцами.

Первое произведение, отнесенное критиками к «классике» французского искусства, Сергей Михайлович приобрел в 1886 году. Это картина «корифея» романтизма Эжена Делакруа После кораблекрушения. Она экспонировалась на Салоне 1847 года и имела положительные отзывы таких авторитетных критиков, как Торе и Теофиль Готье. Быть может, после этого приобретения московский коллекционер задумался о поиске произведений, отразивших пути развития французского искусства? Незадолго до смерти, в ноябре 1891 года, Третьяков купил работы Жак-Луи Давида и Теодора Жерико. Как у всякого коллекционера, у Сергея Михайловича случались ошибки. Несколько произведений из его собрания получили новые атрибуции, в том числе работа Давида, однако их не так много.

С. М. Третьяков назвал один из главных принципов своей собирательской политики: «купля — продажа — обмен», обеспечивавший создание коллекции произведений высокого качества. Его выбор свидетельствовал об исключительной разборчивости и тонком художественном вкусе, что было оценено его современниками. Тезис о непрофессиональном и коммерческом характере коллекции не выдерживает критики. Порой Сергей Михайлович подолгу примеривался к картине, размышляя о ее достоинствах и недостатках, принимая решение с осторожностью. «Я пока не приобрел здесь из картин ничего, но, вероятно, что-нибудь приобрету, ибо имею в виду несколько превосходных вещей», — писал С. М. Третьяков П. М. Третьякову 14 апреля 1886 года.

Еще в 1881 году юного Константина Коровина ученики МУЖВЗ «обидно» называли «француз» за то, что он писал «белый фон, как это и в натуре, а все другие ученики — темный, краской „красным крапом с костью“», за то, что писал, «как видел сам» (К. Коровин). К чести С. М. Третьякова, в 1880-е годы в его собрании уже появились «светлофонные» пейзажи барбизонцев: Берега Уазы и Морской берег Добиньи. Эти полотна отличал светлый колорит, особый интерес к передаче световоздушной среды, быстрое и точное движение кисти.

В 1880-е годы после отставки с поста московского городского головы С. М. Третьяков больше времени проводил в Петербурге. Зимой 1891 года он окончательно решил продать свой московский особняк на Пречистенском бульваре «с мебелью, бронзой и всем, что есть в доме, кроме картин и скульптуры» (С. М. Третьяков П. М. Третьякову, 12 февраля 1891 года).

Спустя несколько месяцев С. М. Третьяков занялся составлением описи коллекции, которую датировал 29 мая 1891 года. Она состоит из трех разделов: «Иностранные мастера», «Картины русских художников» и «Скульптура», и содержит указание на стоимость каждого произведения (европейская часть зафиксирована во франках, русская — в рублях). Впоследствии опись была использована в качестве главного финансового документа при слиянии коллекций Павла и Сергея Третьяковых в 1892 году и последующей передаче объединенной коллекции в собственность Москвы. Она же стала главным документом для реконструкции коллекции.

В Описи 1891 года произведения «иностранных мастеров» вычисляются легко, хотя картины называются кратко, иногда по-французски, пейзажи порой фигурируют без определенных наименований, отсутствуют и размеры картин. В XIX столетии отечественные знатоки и любители их редко указывали. Большую помощь для реконструкции коллекции сыграли последующие каталоги Третьяковской галереи, изданные П. М. Третьяковым.

В описи нет указаний на время поступления произведений в собрание, поэтому хронология приобретений С. М. Третьякова была выявлена с большим трудом. Но сохранились финансовые счета торговых домов «Арнольд и Трипп», «Буссо и Валадон», выставленные Павлу Михайловичу и Николаю Сергеевичу, сыну Сергея Михайловича, после смерти владельца коллекции. В них подробно описано, что куплено, когда, за какую цену в последние два года. Документы имели отношение к десяти произведениям, зафиксированным на последнем листе Описи 1891 года. Это означает, что они поступили после 29 мая 1891 года.

С конца 1870-х годов С. М. Третьяков сблизился с А. П. Боголюбовым, который стал его главным доверенным лицом в Европе. Боголюбов много лет жил в Европе, был знаком с ведущими французскими художниками (Энгр, Деларош, Коро, Добиньи, Руссо, Тройон, Бонна, Лоранс), немецкими (братья Ахенбах, Кнаус) и другими. Он учился у Калама в Женеве, Кутюра и Изабе в Париже. С 1872 года он был назначен попечителем пенсионеров Академии художеств в Риме, Париже, Дюссельдорфе, входил в жюри многих выставок, в том числе Международной в Вене 1873 года, Всемирной в Париже 1878 года.

В 1875 году Боголюбов объявил о своем намерении учредить в родном городе музей, который посвятил памяти деда — Александра Николаевича Радищева. Спустя десять лет он пожертвовал Саратову собранную им коллекцию произведений русских художников (картины Брюллова, Иванова, Репина, Шишкина, Васильева, акварели Шевченко, рисунки Тургенева и Жуковского) и иностранных (Добиньи, Коро, Тройона и др.).

Небольшую работу Добиньи «Морской берег. Виллервиль» отличают светлая прозрачная красочная гамма, особый интерес к передаче световоздушной среды, предвосхитивший тончайшие по живописному решению произведения импрессионистов. Добиньи изобразил нормандский берег Ла-Манша.

Здесь в середине 1870-х годов работали многие русские пейзажисты. Из русских художников нового поколения только Коровин упомянул о своем интересе к пейзажам барбизонцев в начале 1880-х годов: «Мы у Боткина [Д. П. Боткина. — Т. Ю.], пришли смотреть французов — Коро и Фортуни… Посмотри-ка, как трава тронута чуть-чуть. …Почему обязательно надо так, как велят в Школе — притушевывать? …Главное тон, полутон, к свету, к форме». Суриков, посетив Париж в 1883 году, отметил среди «выдающихся» пейзажи Добиньи.

Сергей Михайлович стремительно втягивался в процесс, «загорался», но умел и остановиться, «остывал», угадывая лукавство, легко вдохновлялся, быстро принимал решения, но вместе с тем всякий раз соотносил свое желание и реальную стоимость произведения, трезво анализируя конъюнктуру. Снова оказавшись в Париже, зарядившись его атмосферой, он погружался в процесс купли — продажи — обмена и обращался с многочисленными просьбами к брату прислать картины для обмена: «Я писал тебе два письма… В первом просил выслать на имя Аrnold & Tripp, 8, rue St. George картины Дюпре, Добиньи, которые висят над Коро и Добиньи светлый — барку. Во втором просил выслать на имя George Petit, 7, rue St. George картину Добиньи, купленную у Варгунина, и картину Мейссонье. Теперь прошу выслать еще две картины Руссо и Вальберга».

Предпочтения младшего Третьякова находились в области тональной и пленэрной живописи, которая отличалась поиском различных градаций светосилы, богатством тонких цветовых и световых переходов, воссоздающих как материальность предметов, так и нематериальность воздушной среды. Эти методы в 1860–1870-е годы использовала и русская пейзажная школа. Третьяков отбирал произведения, в которых манера письма стремилась к сдержанности, а колорит — к монохромности. Большинство картин собрания имели простые незамысловатые сюжеты, в них не было ни помпезности работ, характерных для Салона, ни натуралистичности полотен академической школы.

В целом ряде писем С. М. Третьякова ключевым оказывается слово «взамен». «Картины, посланные тобой, пришли в полной исправности… Я все их сдал с хорошим барышом и в том числе Мейссонье. Взамен… приобрел вещи первоклассные, так что теперь моя коллекция будет превосходной», — удовлетворенно писал Сергей Михайлович брату. Третьяков, продавая, сразу же покупал, точнее, продавал с целью обновления коллекции, улучшения ее качества. Купив в феврале полотно Руссо у Тургенева, в ноябре того же года он обменял картины Милле, Тройона, Руссо (тургеневского), Коро и Добиньи и приобрел новые, по его собственному выражению, «превосходнейшие Тройона, Мейссонье и Курбе».

«Мы ведь о нем [современном западном искусстве. — Т. Ю.] ничего не знали: заграница казалась недосягаемой, это ведь потом уже стало так, что в Париж съездить почти то же, что в Кострому… А в Москве-то, оказалось, были собрания первоклассных произведений искусства европейского, самых первейших мастеров, и вот Василий Дмитриевич [Поленов. — Т. Ю.] нас повел смотреть их в богатейшем доме московского городского головы Сергея Михайловича Третьякова на Пречистенском бульваре… Уже не говорю о множестве Коро, Добиньи и других барбизонцев… Увидели и великого немца Менцеля, и испанца Фортуни, а французов-то сколько, и все самые первые имена: Давид, Энгр, Жерико, Милле, Изабе, Курбе и более близкие по временам к нам. Ведь 100 картин было первоклассных собрано у С. М. Третьякова. До сих пор помню чрезвычайное волнение». С. Виноградов

Имя Коро для русского зрителя ближе к концу века станет самым часто употребляемым, синонимом всех барбизонцев, попросту нарицательным, своего рода символом доимпрессионистического пейзажа. А в 1870–1880-е годы, когда С. М. Третьяков интересовался произведениями пейзажиста, Стасов несколько раздраженно писал, поместив француза Коро в разряд европейских знаменитостей: «И пусть они продают и покупают фальшивых и настоящих Тицианов и Лампи, Клод-Лореней и Коро, Грезов и Пуссенов» (В. В. Стасов П. М. Третьякову, 10 апреля 1883 года). Интерес С. М. Третьякова к барбизонцам никак не был связан с суждениями отечественных мастеров. Наоборот, симпатии младшего Третьякова складывались вопреки принятым в России эстетическим установкам, поэтому в некотором роде его можно назвать «продвинутым» коллекционером, размышлявшим о будущем искусства.

Приобретенная С. М. Третьяковым картина К. Коро, в торговых документах названная «Купальщицы», хотя не принадлежала к вневременным аллегориям, тем не менее, была далека и от прозы жизни. Существует несколько близких по мотиву вариантов композиции, которые современники именовали либо «Купание Дианы», либо «Источник», указывая на очевидную связь в постановке модели со знаменитым полотном Энгра. Моделью Коро служила Эмма Добиньи.

В Описи 1891 года, составленной С. М. Третьяковым, картина Коро «Купальщицы» не значилась. П. М. Третьяков, расписываясь в приеме коллекции 25 ноября 1892 года (после смерти брата), сделал запись: «Еще получена от Б. Буссо, Валадон и Ко из Парижа картина». Покупка состоялась 30 апреля 1892 года, а доставлена в Москву картина была уже после смерти владельца.

Смелым и почти дерзким выглядит последнее приобретение собирателя. По представлениям, бытовавшим в купеческой среде, и шире — в московском обществе той поры, картина К. Коро с изображением обнаженной — произведение в высшей степени непристойное. На академических выставках в России женская нагота, начиная со второй трети XIX века, представлялась под прикрытием аллегорических, исторических, библейских сюжетов в образах вакханок, нимф, купальщиц. В первой описи Третьяковской галереи 1893 года полотно несколько «смущенно» значится как «Купание в лесу».

В 1880-е годы собранием младшего Третьякова, в ту пору одного из главных владельцев московских коллекций, начали интересоваться европейцы. В письме французскому комиссионеру, пожелавшему купить в Москве «картины современные такие, как Диас, Тройон, Милле, Руссо, Коро и другие», Д. П. Боткин, отказав в просьбе, причислил С. М. Третьякова к достойным любителям, держащим коллекцию «хороших картин» «знаменитых художников». Боткин ясно ответил своему корреспонденту, имея в виду себя и младшего Третьякова: «Что касается картин современных названных художников, в Москве есть только два владельца, которые не захотят продавать ни по какой цене» (Д. П. Боткин маркизу де Шавана (Chavanat), 19 мая 1881 года). Ответ был вызван обоюдным стремлением Боткина и Третьякова удержать в художественном «пространстве Москвы» шедевры французского и шире — европейского искусства.

---

Братья Третьяковы. Коллекции: в 2 т. Т. I. / Татьяна Юденкова. — М.: Слово/Slovo, 2021. — 512 с.: ил.

Купить книгу можно здесь.

---

Читайте на сайте журнала главы из других книг издательства:

«Без ретуши. Советский стиль»: глава из книги Александра Васильева
Филипп Даверио разрушает стереотипы в книге «Дерзкий музей. Длинный век искусства»
Витторио Згарби. «Леонардо. Гений несовершенства»
Альфредо Аккатино. «Таланты без поклонников. Аутсайдеры в искусстве»
История хищения шедевров мирового искусства: глава из книги Гектора Фелисиано «Исчезнувший музей»
Кровавые тайны династии Медичи: глава из книги Марчелло Симонетта «Загадка Монтефельтро»
Саша Окунь. «Кстати…об искусстве и не только»
История британского искусства от Хогарта до Бэнкси — глава из новой книги Джонатана Джонса