Настоящий театр рождается, когда все виды искусства сливаются в едином театральном действе. Усилиями творческой энергии оно способно передать зрителю самые глубокие переживания и мысли. Театр неповторим и уникален именно потому, что в нем сплетаются вместе разнообразные формы искусства, создавая одно великое, доступное каждому. Благодаря таланту актеров, художников, балетмейстеров и музыкантов, театр способен подарить нам моменты волшебства, показывая другой мир и оставляя незабываемые впечатления, которые проникают глубоко в сердца и души зрителей. Об это как никто другой знал Константин Сергеевич Станиславский. Благодаря своему утонченному вкусу и творческой интуиции, ему удавалось создавать крепкие творческие тандемы, в которых создавались шедевры музыкального и драматического театра, признанные во всем мире: «Пер Гюнт», «Женитьба Фигаро», «Мнимый больной».

17 января 2024 года театральный мир отмечает 161 год со дня рождения главного театрального новатора, а журнал Точка ART рассказывает о самых ярких дуэтах Станиславского с лучшими художниками своего времени.

Александр Яковлевич Головин

Константин Сергеевич Станиславский задумался о постановке на сцене МХТ комедии Бомарше «Безумный день, или Женитьба Фигаро» в апреле 1925 года. По замыслу режиссера должно было получиться «веселое жизнерадостное представление с музыкой, пением, танцами, которое бы сверкало и пенилось как шампанское». Художественное воплощение Станиславский доверил Александру Яковлевичу Головину.

Режиссер и художник впервые встретились летом 1925 года в Одессе, где работали над восстановлением местного театра. На предложение Станиславского оформить будущую постановку художник с воодушевлением согласился. Головин создавал декорации к «Женитьбе Фигаро» в течение двух лет, состоявшаяся 28 апреля 1927 года премьера имела оглушительный успех.

Как пишет искусствовед Маргарита Чижмак «Яркая, эмоциональная „Женитьба Фигаро“, выраженная Головиным в оформлении с чуткой выдержанностью стиля и изысканного вкуса, сочеталась с „безумным днем“, обозначенным режиссером во вращающейся по кругу сцене с быстро меняющимися декорациями. Это беспрерывное действие, динамика перехода от одной картины к другой задавали необычайно быстрый ритм спектакля и „оживляли“ холодную статичность бесконечно прекрасного антуража, не позволяя ему превратиться в „остановившуюся“ красивость. С каждым актом возрастало внутреннее биение игры, превращающейся, наконец, в последнем в апофеоз динамики, радости и света. Словно брызгами шампанского выплеснулась феерия финала после откупоренной с куражом пробки».

---

Александр Николаевич Бенуа

«Мы познакомились с кружком А.Н. Бенуа, одного из основателей выставок „Мир искусства“, которые были в то время передовыми. Петербургские театры также не обходились без помощи, советов и работ этой группы художников, что дало им хорошую практику и опыт. Они лучше многих других знали декорационное и костюмерское дело театра. Эта группа казалась нам наиболее подходящей для наших требований».

Так пишет Станиславский в конце 1908 года. К этому времени в МХТ назрела необходимость придумывать новые формы оформления спектаклей, которые по словам создателей были «слишком консервативны». Искусство в те годы развивалось стремительно, и требовалось идти в ногу со временем.

Весной 1913 года Александр Бенуа получил официальное предложение стать «содиректором» МХТ. Сотрудничество должно было привнести обновление театру, а Бенуа давало возможность воплотить в жизнь свою давнюю мечту — реализоваться как художнику на драматической сцене. Бенуа в качестве художника-постановщика начал работу в МХТ над «Мольеровским спектаклем»: «Мнимый больной», «Брак поневоле», «Тартюф».

Оформление должно было способствовать максимальному «вхождению актера в образ». Живопись заполнила сцену без остатка, в фокус художника попали не только декорации, костюмы и грим, но и бутафория: любая, даже самая незначительная бытовая деталь полностью соответствовала стилю и эпохе — французский XVII век, создавая на сцене единый художественный «ансамбль».

«Мнимого больного» ждал заслуженный успех, а Станиславского и Бенуа — комедия Карло Гольдони «Хозяйка гостиницы», ставшая лучшая совместной работой двух творцов. (1913–1914).

Критики отмечали в этом «бенефисе Бенуа» главным образом зрелищную сторону: «Пять картин „Трактирщицы“ — это, прежде всего, пять побед художника Александра Бенуа затем, это пять побед бутафории, которая создана опять-таки по рисункам Александра Бенуа; потом это пять побед костюмера. Пять раз вас гипнотизируют: вы верите в эти старые, настоящие стены, на которых время наложило такую несомненную печать; верите в этот настоящий пол, сложенный из каменных плит; верите во все ходы и переходы, в галереи, чердаки, в тысячи доподлинных мелочей. Вы знаете, что все пять показанных вам помещений — помещения одного дома. Открывают ставни, и врывается то самое солнце, которое слепило ваши глаза в Италии; открывают дверь, — вы видите расстилающийся город».

Следующая работа Александра Бенуа в МХТ — «Маленькие трагедии», ставшая своеобразным творческим манифестом театра, тем не менее успеха не имела. Но новый этап в развитии сценографии в МХТ наступил. Цикл спектаклей Бенуа наряду с шедеврами Добужинского, Кустодиева, Рериха, Головина, Коровина, Билибин и Лансере поднял этот вид русской художественной культуры на новую эстетическую ступень.

---

Николай Константинович Рерих

Премьера драматической поэмы Генрика Ибсена «Пер Гюнт» состоялась в МХТ 9 октября 1912 года. Рериховское оформление спектакля было признано современниками безусловной победой художника. В первом номере журнала «Маски» за 1912 год театральный критик С. Глаголь писал: «Нельзя не приветствовать обращения театра к таким подлинным художникам, как Рерих. В данном случае это было даже особенно удачно, потому что самый характер живописи Рериха чрезвычайно подходит к духу этой драматической поэмы. И все сцены, где характерные особенности Рериха ярче выступали вперед — лучшие в декоративном смысле сцены; таковы: красные горы на сцене с пастушками, очаг в хижине Гюнта, пустыня, хижина Гюнта весной и она же зимою. Эта последняя картина, пожалуй, даже самая удачная по тому приближению к реализму, который на сцене с реальными людьми всегда неизбежен».

О рериховском «Пер Гюнте» писал и Леонид Андреев: «Такой Норвегии никогда не видел путешественник… Но очень возможно, что именно такую Норвегию видел в мечтах своих поэт, фантазер и печальный неудачник Пер Гюнт — Норвегию родную, прекраснейшую, любимую. Здесь как бы соприкасаются чудесный мир Рериха и старая, знакомая земля — и это потому, что все люди, перед которыми открылось свободное море мечты и созерцания, почти неизбежно пристают к рериховским „нездешним“ берегам».

Критики отмечали: «…превосходные, проникнутые строгой красотой северной сказки декорации Рериха… Захватывают мощным величием 1-я, 2-я и 4-я картины, масса воздуха, шири, простора. Световые эффекты выше всякой похвалы. Тронный зал царя троллей доврского деда весь залит зеленым жутко-тусклым светом, в котором, подобно кошмарным видениям, извиваются… зверообразные фигуры троллей. Не менее хороша и зимняя декорация с ее взятыми из северной природы картинами».

И все же, оформление этой постановки осталось единственным примером участия Рериха в деятельности театра, так как его художественные принципы шли вразрез с требованиями Станиславского. Театральный критик Н. Эфрос писал: «Музыка Грига, иллюстрируемая декорациями Рериха, вот главное содержание, первенствующий интерес и сильнейшая прелесть спектакля». Собственно, сценическое искусство отодвинулось тут на второй план, уступив первенство музыке и живописи, что для Станиславского было неприемлемо.

---

Борис Михайлович Кустодиев

В первом десятилетии ХХ века Борис Кустодиев был не только признанным художником, но и востребованным театральным мастером. К 1914 году он уже работал не только над декорациями, но и создавал эскизы костюмов. В МХТ был приглашен на спектакль «Смерть Пазухина» М.Е. Салтыкова-Щедрина не только как крупный живописец, но и как знаток быта провинциального купечества, и полностью оправдал надежды театра. С особым вниманием Кустодиев относился к костюму, точно определяя его роль в колористическом решении декорации и характеристике персонажа. Вслед за «Смертью Пазухина» Кустодиев работал над оформлением «Осенних скрипок» И. Сургучева (1915), где смог тонко и точно передать поэзию провинциальной жизни и красоту осеннего увядания.

Среди 20 реализованных и 19 нереализованных спектаклей Кустодиева в МХТ преобладающее большинство — русская классика. Работа в театре многое дала художнику в понимании специфики театрального действа и театральной декорации. По остроте характеристик, наблюдательности, цветовому решению, композиции театральные работы Кустодиева не уступают его станковой живописи.

---

Читайте по теме на сайте журнала:

Александр Бенуа и его мир искусства: гид по выставке в Третьяковской галерее
Станиславский в Люксембурге
125 лет МХТ имени А.П. Чехова: символ театрального новаторства