«Дары» в Русском музее: гид по разделу советской живописи первой половины XX века

19 августа 2020

Государственный Русский музей | Выставка открыта до 14 ноября

Журнал об искусстве Точка ART продолжает ближе знакомить читателей с выставочным проектом «Художники и коллекционеры — Русскому музею. Дары. 1898-2019. Избранное», который одновременно проходит в Корпусе Бенуа, Мраморном дворце, Михайловском замке и Строгановском дворце.

В прошлой публикации куратор раздела дореволюционной живописи второй половины XIX — начала XX века Владимир Федорович Круглов рассказывал о части экспозиции в Корпусе Бенуа, а сегодня ведущий научный сотрудник отдела живописи второй половины XIX — начала XXI века Алиса Борисовна Любимова проведет экскурсию по разделу советской живописи первой половины XX века, которая также проходит в Корпусе Бенуа.

Раздел советской живописи первой половины XX века в Корпусе Бенуа © Точка ART

Среди дарителей изначально различалось два типа. Одни желали увидеть подаренные ими полотна, рисунки или другие предметы в музее при своей жизни. Другие дарители, не будучи в силах расстаться с любимыми произведениями, оговаривали их передачу в музей в завещании.

Иногда судьба произведений и коллекций складывалась довольно причудливо и не совсем так, как желал сам даритель. К примеру, Яков Савич, директор Петроградского Международного коммерческого банка, подаривший в 1917 году Русскому музею несколько полотен Бориса Кустодиева, Николая Крымова, Константина Юона и Бориса Анисфельда в счет платы за хранение остального собрания в годы революции, в итоге лишился всех своих картин, так как в 1918 году они были национализированы, а позднее перераспределены между Русским музеем и провинциальными музейными учреждениями. Такая судьба, к сожалению, постигла собрания и других дарителей.

[Not a valid template]

С начала 1930-х в Москве, Ленинграде, других городах образовалось немало интереснейших коллекций, часть которых позднее попала в государственные музеи по завещанию или в качестве прижизненного дара самого собирателя. К числу наиболее важных и крупных даров, сделанных Русскому музею в 1960–1980-е годы, можно отнести коллекции архимандрита Алипия (в миру — Ивана Михайловича Воронова), Григория Левитина и Бориса Окунева.

П.Н. Филонов “Крестьянская семья«,1914. Дар Е. Н. Глебовой, сестры художника, 1978 © ГРМ

Раздел советской живописи первой половины ХХ века начинается с картин Павла Филонова, которые подарила музею его сестра Евдокия Николаевна Глебова. Именно ей Русский музей обязан тем, что является уникальным хранителем наследия Филонова. Евдокия Николаевна была брату ближе всех в духовном плане. Филонов умер в декабре 1941 года, а в 1943 году его вдова и сестра на саночках привезли в Русский музей все, что смогли собрать и отдали на временное хранение. Картины были свернуты в рулоны, рисунки разложены по папочкам. С 1943 года филоновское наследие в основном хранилось в музее, но поскольку принадлежало по-прежнему сестре (вдова Филонова умерла во время войны), она что-то иногда брала, потом снова возвращала в музей. Жила Евдокия Николаевна в очень стесненных условиях, в одной комнате коммунальной квартиры, хранить картины ей было негде, и это, не надо забывать, при полном запрете имени художника.

Благодаря тому, что у нее с музеем сложились доверительные отношения. уже в конце жизни она завещала основное наследие художника музею. Ею было подарено около 200 рисунков и 80 картин. Было очень сложно выбирать картины для выставки, радует лишь то, что у нас в постоянной экспозиции есть целый зал Филонова, и, если картина была передана в дар, то на специальных указателях сразу можно узнать — кем и когда.

С постоянной экспозиции была взята одна картина, в основном зале Филонова все время происходит ротация, картины берутся на разные выставки, тогда из фондов что-то достается, поэтому практически все работы, которые сейчас представлены на выставке, в разное время были представлены в постоянной экспозиции.


Коллекция Бориса Окунева

Беспрецедентной по своему качеству была поступившая в Русский музей по завещанию коллекция знаменитого ученого-баллистика Бориса Окунева. Она насчитывала свыше 350 произведений живописи и графики виднейших русских мастеров Серебряного века и раннего советского времени. После состоявшейся в 1987 году выставки, приуроченной к получению этого дара, многие произведения окуневского собрания — «Богоматерь Умиление злых сердец» Кузьмы Петрова-Водкина, «Арлекин и дама» Константина Сомова, «Несение креста» Михаила Нестерова, «Девочка с бидоном» Бориса Григорьева, «Белая ночь в Северной Норвегии» Константина Коровина и другие — заняли место на постоянной экспозиции. Примерно в это же время в музей в качестве дара поступили живопись и графика из двух других ленинградских частных коллекций — профессора Михаила Семенова и инженера Павла Кутузова, представлявших как большой художественный, так и исследовательский интерес.

В. В. Лебедев «Катька», 1918. Дар К. Б. и Б. Н. Окуневых,1985 (по завещанию) © ГРМ

Первой нас встречает картина Владимира Лебедева, с этой его «Катькой» связана интересная история: она поступила с окуневским собранием, с наклейкой на обороте, на которой была написана история ее бытования, написанная Голлербахом в 1940 году. Эта работа очень понравилась Борису Григорьеву, который выменял ее у Лебедева на свои рисунки. Когда Григорьев уехал за границу, все, что он оставил на родине каким-то образом попало к Анне Ахматовой, у нее и хранилось. Ахматова эту работу недолюбливала и хотела от нее избавиться, но пока был жив Григорьев, она не могла распорядиться ею по своему усмотрению. Ахматова не объясняла, чем эта работа ей не нравилась. Вообще-то картина называлась «Проститутка», может быть ее это смущало, не известно. И только когда в 1939 году Григорьев умер, она начала думать, что делать с этим художественным наследием. В результате перед войной оно оказалось у Голлербаха. И эта картина — «Катька» — попала, как принадлежащая кисти Григорьева. И только спустя какое-то время Голлербах от самого Лебедева узнал, кто же автор. Это такой интересный пример того, как одна картина на долгие годы может потерять свой след, и как он неожиданно может снова обнаружиться.


Коллекция братьев Ржевских

В постперестроечное время в жизнь художественных произведений вторглись рыночные отношения, что не могло не повлиять на условия и психологическую атмосферу, в которых предстояло пополнять музейную коллекцию. В новой сложившейся ситуации восхищения заслуживает поступок петербургских коллекционеров братьев Якова и Иосифа Ржевских, передавших в дар Русскому музею свою огромную коллекцию живописи, графики и прикладного искусства. Она насчитывала свыше пятисот предметов, в ней были представлены работы известных мастеров академической и реалистической школы второй половины XIX столетия, художников Серебряного века и советских 1920–1930-х годов, включая Ивана Айвазовского, Константина Маковского, Зинаиду Серебрякову, Михаила Нестерова, Илью Машкова, Владимира Лебедева и многих других. Согласно воле дарителей, под ее постоянное экспонирование были выделены залы Мраморного дворца.

[Not a valid template]

На выставке из коллекции Ржевских представлены одни из лучших вещей Владимира Лебедева, прекрасный Аркадий Рылов, Илья Машков. Для нашего раздела это все существенные, значительные пополнения. Лебедев, конечно, у нас и без частных коллекционеров был хорошо представлен, но ленинградские коллекционеры его любили, он был свой художник, непосредственно у него покупали картины, и благодаря Ржевским эти лучшие вещи попали в результате в музей.


Собрание Григория Левитина

Коллекция известного врача Григория Левитина, увлекавшегося русским театрально-декорационным искусством, включала несколько тысяч произведений живописи и графики. После его смерти в 1982 году коллекция, согласно завещанию, была разделена родственниками между Русским музеем и Музеем музыкального и театрального искусства. В Русский музей, в частности, перешли станковые произведения таких выдающихся мастеров, как Наталья Гончарова, Кузьма Петров-Водкин, Владимир Лебедев, Филипп Малявин, Александр Тышлер, Василий Чекрыгин, Александр Яковлев. Музейное собрание оригинальной и печатной графики пополнилось при этом более чем двумя тысячами первоклассных листов.

Юрий Васнецов «Натюрморт. В мастерской Малевича» (между 1927 и 1928 © ГРМ)

На нашей выставке представлены лучшие имена, Петров-Водкин, Павел Кузнецов, Вячеслав Пакулин, Алексей Пахомов, Николай Русаков. Кроме Кузнецова — все эти художники представляли ленинградское искусство, основные важные имена. По представленным работам собрание Григория Левитина бесценно для музея, но значимо в основном, повторюсь, графикой. Сам Левитин был врачом по образованию и роду деятельности, параллельно закончил Академию Художеств, писал статьи о театрально-декорационном искусстве, составлял каталоги, серьезно разбирался в искусстве. Многих театральных художников поддерживал, публиковал книги о них, был меценатом.

В этом же зале есть одна работа Юрия Васнецова «Натюрморт. В мастерской Малевича», подаренная его вдовой. Это редкий случай, когда работа такого уровня и отдается в дар, и он такой ценный, это происходит нечасто. Но музей в те годы приобрести эту картину не мог, препятствовал слишком большой формализм, и каким-то образом удалось уговорить вдову Васнецова на дар. Как в таких случаях, тогда часто поступали: какие-то работы ставили на закупочную комиссию, обычно те, про которые знали, что они пройдут без сомнения, а какие-то сложные вещи, не совсем отвечающие концепции советского времени, просили за это подарить.

Кроме Васнецова в этом разделе представлены в основном художники-эмигранты, собирать которых начали только лишь в 90-е годы ХХ века, поэтому у нас по этой части были большие лакуны. Вот Павел Мансуров, подаренный Кристиной Гмуржинской. Рядом Алексей Явленский, это совсем недавний дар, этого художника у нас вообще не было, и нам очень приятно иметь в собрании эту работу, хоть она и небольшая, но очень ценная.

А.Г. Явленский «Большая медитация: после бури», 1937. Дар А. Явленской-Бьянкони, внучки художника, 2018 © ГРМ

Раздел первой половины ХХ века отличается тем, что в советское время картины не дарили. Это было не принято, да и некому было дарить. В первой половине ХХ века, когда эти коллекции формировались, вещи, в основном, закупались, причем целенаправленно. Большие поступления в Русский музей были после крупных программных выставок. В 1932 году была выставка «Художники СССР за 15 лет», разные институции целенаправленно закупали произведения искусства для музеев — для Русского музея, для Третьяковской галереи, это были мощные вливания; в 1935 году была выставка ленинградских художников, после нее тоже официальные органы закупали, передавали в музей картины. Сами художники не дарили свои картины, а потом вообще началась система контрактации и заказов, то есть музей сам покупал, либо министерство культуры покупало и передавало музейному собранию, иногда какие-то вещи покупали специально для музея, иногда музей выбирал себе произведения из общей закупки.

Поэтому практики дарения не было, и фактически коллекция первой половины века, помимо поступлений с крупных выставок, начала собираться во второй половине, поэтому здесь на выставке нет ни одного Дейнеки, ни одного Пименова, никакого Герасимова, ни Пластова, ни Самохвалов. Тот же Лебедев — не дарил своих вещей. Музей тоже не просил у художников картины в дар, такой практики даже не было, а покупал, но покупал по большей части вещи идеологически выдержанные, а во второй половине века искусство без темы, без советского содержания, а более формалистическое, было провести через закупочные комиссии. Поэтому и получается, что дарами у нас представлена некая альтернативная линия развития искусства. Неофициальная. Что тоже очень интересно, к тому же, мы не специально так подбирали, а просто показали то, что отразилось в дарах.

Во второй половине века начали дарить произведения искусства вдовы и наследники художников, за невозможностью продать или пристроить. Самыми щедрыми дарителями были вдовы, мечтавшие, чтобы творчество их талантливых мужей осталось в музеях, не разошлось по частным коллекциями, не растворилось, не пропало, и они соглашались на такие дары.


Зал графики

Следующий зал — графический. Здесь было особенно тяжело, потому что графику дарят в больших количествах, собрание графики огромно, хотелось показать самое-самое, и подчас выбрать было невозможно. В этом зале интересны два портрета Пелагеи Шуриги, ее дочь, Вирко Борисовной Блэк, передала большое наследие, скульптуры и графику.

[Not a valid template]

В этом же зале соседствуют Вера Ермолаева из собрания Левитина, и Николай Березин, про которого никто никогда ничего не знал. Это совсем новое имя, прекрасно, что даже и в наше время могут быть открытия, и я надеюсь, что отдел рисунка доведет это дело до конца и сделает персональную выставку этого графика. Березин не был профессиональным художником, но его творчество — это очень интересное явление. Совсем недавно на музей вышла его дочь, ей уже 80 лет, она сохранила наследие отца и подарила огромное количество вещей. Его работы показывают, насколько человек чувствовал свое время, выразил его. Он был чистым графиком, живописи у него не было. И он делал комиксы, начал рисовать еще в гимназии, и дочь сохранила все его дневники, записки, и это тоже теперь в архиве Русского музея, надо начинать расшифровывать, открывать его, восстанавливать биографию. Безумно интересно, когда на рубеже 30-40-х годов художник показывает такой оригинальный взгляд, его работы можно смело назвать политической сатирой, и на его комиксы очень интересно смотреть именно с точки зрения сегодняшнего дня, когда этот жанр очень популярен.

В соседнем зале тоже собраны очень важные имена, например, Александр Шевченко. Связи с ним не были утеряны, во-первых, благодаря его дочери, тоже художнице, которая была в хороших отношениях с тогдашним директором Русского музея, во-вторых, в 1974 году в музее была персональная выставка Шевченко. Дочь подарила свыше ста работ живописи и графики, поэтому у нас очень хорошее собрание художника, правда, мы редко показываем. Десять лет назад была выставка в Третьяковской галере, а у нас давно не было. И в постоянной экспозиции в лучшем случае представлена одна работа, а хотелось такому дарителю дать побольше места и показать разные работы.

[Not a valid template]

Здесь же две работы Климента Редько, тоже очень интересные. Художник трагической судьбы, начал счастливо и бурно, затем по направлению Луначарского уехал в Париж в творческую командировку, довольно долго там прожил. В конце 30-х годов рвался на родину, вернулся, но, к сожалению, взлета больше не было и творчество его сильно изменилось. Это, как раз, парижский период, картины «Парижанка» и «Группа парижан», золотое его время. Вдова художника в 80-е годы подарила довольное большое наследие, к сожалению, у нас нет его ранних работ времен «Электроорганизма», но тем не менее, в музее благодаря ее дару ретроспекция Редько очень хорошо представлена. Поэтому очень хотелось отдать должное вдове.

Бывает, что мы не знаем дарителя или каких-то дат. Вот Татьяну Редько, вдову художника, мы хорошо знаем, она дарила в 80-е годы и с ней велось активное общение, в Третьяковке и в московском РГАЛИ очень тесное было с ней взаимодействие, но нигде никто не знает, когда она умерла, просто пропал человек, как не было. И это теперь восстановить практически невозможно.

Рядом картина художника Святослава Воинова «Портрет жены». Сам художник очень интересный, и это портрет жены, той самой, которая подарила нам 10 его картин. Живописное наследие Воинова невелико, эти десять работ — все, что у нас есть, все подарено вдовой, это очень трогательно и ценно.

В.П. Белкин «Портрет жены художника», около 1920. Дар М. А. Зверяевой, 1962 © ГРМ

Художник Вениамин Белкин, для ленинградского художественного круга имя довольно известное. Это портрет жены художника Веры Белкиной, они были в дружественных отношениях с Ахматовой, Вера была музыкантом, музицировала в общих компаниях. Но дар — тоже порядка десяти работ — от человека, которого мы знаем только по фамилии, но не знаем ни имени и отчества, ни кем была эта женщина, подарившая музею 10 работ художника, кем она приходилась Белкиным. И сейчас трудно, иногда невозможно, восстановить эту утраченную информацию, тем более, что, когда она дарила, она жила в каком-то провинциальном городке, и мы не знаем — как она там оказалась, что делала, и, хотя это трудно проследить и нужно вести архивные поиски, это тоже очень интересно.

Художник Борис Пестинский, вот его «Автопортрет в шляпе», с ним тоже очень интересная история. И художник безумно интересной судьбы. Закончил гимназию Карла Мая в Петербурге, потом поступил в Академию Художеств, параллельно безумно увлекался змеями, был серпентологом. Посещал краеведческий кружок на биологический станции в Лахте. В начале 30-х годов кружок разгромили, всех участников и профессора, который его вел, объявили врагами народа, посадили, а Пестинского сослали в Узбекистан, в город Карши. Там он работал художником, но и продолжал заниматься своими змеями, тем более, там их много. За его жизнь его змеи кусали не раз, он был без пальца на руке и весь пропитан этим ядом! В Карши он писал местных узбекских мальчиков, в музее есть целая серия, при том, что религия запрещает мусульманам позировать и изображения человеческих лиц под запретом, тем не менее он выучил язык и каким-то образом уговаривал родителей, чтобы те разрешили своим детям позировать художнику. У него даже был в Карши художественный кружок, вместе с учениками они ездили на этюды. 

Б.В. Пестинский «Автопортрет в шляпе», 1924. Дар Т.В. Пестинской, вдовы художника, 1983 © Точка ART

В Узбекистане Пестинский прожил практически всю жизнь. После смерти художника в 1943 году его вдова вернулась в Ленинград, и в 1983 году подарила основную часть наследия. Но, к сожалению, было такое время, что работы малоизвестных на тот момент художников со сложной судьбой, с творчеством, которое было «не о том», «не про то», официальными путями пристроить в музей было довольно трудно, продать тоже, это сейчас за такие вещи коллекционеры отдают большие деньги, а тогда даже не было нормального рынка (ленинградские коллекционеры, которые собирали искусство, покупали картины у художников, вторичного рынка практически не было). А благодаря этому дару Русский музей теперь является обладателем существенной части графического и живописного наследия Пестинского.


Альтернативная история искусства

В следующем зале очень интересная работа художницы Алевтины Мордвиновой «Казнь революционера. Это одно из панно, которое создавалось для Дома печати учениками Филонова, в частности Мордвиновой. Удивительно, что она подарила эту работу музею, написав дарственную еще в 1973 году. У нас в собрании всего два панно с той выставки в Доме печати, а основная их часть находится в Музее истории города.

[Not a valid template]

Картина хранилась у Мордвиновой, скрученная в рулон, в таком виде и попала в музей. С 1927 года по 1973-й, когда картина оказалась у нас, она нигде не выставлялась, с тех пор, как она у нас, она выставлялась два или три раза, и все! То есть сейчас редкая возможность увидеть такую вещь.

А рядом — работа ее мужа, Николая Евграфова — бесценный дар для музея. Но эта работа все же несколько раз экспонировалась, последний раз на выставке экспрессионистов два года назад.

Мария Казанская «Автопортрет (в голубом платке)», 1937. Дар Т. Б. Казанской, сестры художницы, 1977 © ГРМ

Нельзя не остановиться у картины Марии Казанской. Девочка из семьи ученых-филологов, она увлекалась изобразительным искусством, попала к Вере Ермолаевой, была участницей «Группы живописно-пластического реализма». Группу разгромили в 1936-1937 году, Ермолаеву посадили, она умерла в лагерях, Казанскую тоже посадили, через какое-то время выпустили, но это нанесло ей такую психологическую травму, что она после этого практически перестала заниматься искусством. Творческим в ее жизни был очень короткий период, она активно рисовала, в последний год в основном — автопортреты, их существует огромное количество. Себя она использовала как модель в своих поисках. В 70-е годы это было искусство не для официальных закупочных комиссий, и 10 картин Казанской нам подарила ее сестра.

Рядом мы видим картину художника Рудольфа Френца, за его историей открываются бездны интересного. Этого художника коллекционировал и собирал Осип Семенович Сметанич, биография которого до конца не выяснена. Единственное, что удалось найти про него в архивах, это то, что до революции он работал в администрации писчебумажной фабрики. Фактической информации нет, зато существует множество мифов и легенд. Одна из них говорит, что якобы у Сметанича была очень большая коллекция русской и западноевропейской живописи, но верится в этом с трудом, потому что нет никаких следов; еще рассказывают, что после революции он подарил свою коллекцию чуть ли не Русскому музею, оставив себе только работы любимого Френца, но это тоже из области мифов. Рудольфа Френца у него было около 30 живописных работ и около ста графических, и создается впечатление, что только одного Френца он и собирал. Когда в 1935 году Френц умер, его вдова Фанни Мироновна Магазинер подарила наследие мужа Русскому музею в обмен на ходатайство о персональной пенсии. Русский музей написал официальную бумагу о значении художника Френца, а, надо сказать, он был очень разным, к 1935 году он прошел путь от формалиста, декоративиста — он заведовал агитационно-плакатной мастерской — до художника, который пишет официальные картины на темы революции. Поэтому Русский музей, не кривя душой, писал о том, что это большой советский художник и значение этого дара велико. И таким образом выхлопотал Фанне Мироновне хоть какие-то средства к существованию.

Р. Р. Френц «Крюков канал», ок. 1920 (дар Ф.М. Сметанич, собрание О.С. Сметанича, 1935 © ГРМ

Племянник Сметанича, филолог-востоковед Дьяконов, написал о дяде очень живые, яркие и интересные воспоминания, семейство это интересно тем, что от первой жены у него было трое детей, один — литератор, переводчик первой половины ХХ века, Валентин Стенич, имя очень известное, яркое, с трагической судьбой, тоже был репрессирован, погиб, невероятной красоты человек. Он первый переводил английскую литературу, Оскара Уайлда. У нас есть 30 работ художника Френца, каждая из которых могла бы быть на выставке, но выбрана «Крюков канал», во-первых, она из ранних, во-вторых, просто очень красивая.

В зале, посвященном 30-м годам, из значительных имен — Сергей Романович, работы подарила его вдова Мария Александровна Спендиарова, дочь армянского композитора Александра Спендиарова, это очень интересная семья, и она была очень щедрым человеком. В 70-80-е годы такие вещи не покупались и официально не собирались, и Мария Александровна мечтала, чтобы эти картины жили в музеях, и подарила не только большую часть наследия Романовича, но и работы его друзей, среди которых 2 рисунка Натальи Гончарова, довольно большое количество произведений Михаила Ларионова, рисунки Варвары Бубновой. Щедрейший дар.

[Not a valid template]

Имя следующего художника мы узнали совсем недавно. И даже не знаем точный год рождения и смерти. Художник, о котором в архиве сохранилось совсем немного информации. И при этом он подарил Русскому музею семь своих произведений. Аркадий Проскуряков учился сначала в сельскохозяйственном институте, потом на историко-филологическом факультете местного университета, параллельно учился в художественном училище в Воронеже, где преподавал Сергей Романович. Позже по направлению он приехал в ленинградский ВХУТЕМАС, два года проучился, и ушел по собственному желанию. Что с ним было дальше — непонятно. В нашем музейном архиве есть записка в клинику института Бехтерева о том, что, к сожалению, Русский музей не может оплатить лечение этого художника, а он такой хороший, подарил музею семь произведений, мы ценим его очень высоко и просим оказать всякое содействие. На этом следы теряются. Мы связывались с институтом Бехтерева, но, к сожалению, весь их довоенный архив сгорел, следов там не нашли. Что за художник? Были ли еще какие-то работы, или эти семь картин — все, что им было создано? Неизвестно. А вещи совершенно потрясающие, опередившие свое время. По своим формальным признакам они очень оригинальные. Подписывался он всегда — Проскура, и только благодаря архивам Академии художеств и Русского музея удалось восстановить его имя и фамилию.

Картины Проскурякова — это редчайший случай, когда художник сам дарит свои картины музею. Второй такой — Петр Осолодков, тоже сам подарил Русскому музею свой «Портрет горняка».

Рядом еще один очень интересный художник — Анатолий Гусятинский. Картина интересна тем, что это дар другого художника, не наследника, не самого автора, пример того, что один художник, которому попали работы другого художника, умершего, и не оставившего прямых наследников, не распродает это наследие, а пытается пристроить его в музейное собрание, понимая, что это навсегда, оно не пропадет, и люди будут им заниматься, выставлять.

[Not a valid template]

Гусятинский учился в московском ВХУТЕМАСе, потом преподавал, был ассистентом Фаворского. Художник, подаривший картину, был лет на десять моложе, но через Фаворского, через преподавание, был, видимо, дружен, таким образом ему досталось это наследие. В итоге он передал музею 25 работ Гусятинского, существенный дар.

Единственный пример абсолютно реалистической манеры и соответствия времени и эпохи — это работа Николая Барсамова «Портрет А.В. Куприна». Он был директором феодосийской картинной галереи имени Айвазовского, написал научную монографию по Айвазовскому, и изобразил художника Куприна, который копирует картину Айвазовского! В собрании Русского музея есть очень хорошая коллекция Куприна, в середине ХХ века он часто ездил в Крым, у нас есть крымские пейзажи Куприна этого периода, но эта картина — очень любопытная.

А. Тюлькин “Карусель”,1925. Дар автора, 1962 © ГРМ

Рядом новое имя, которое мы только вводим в выставочный оборот, почему-то не было возможности работы экспонировать, это пример дара самого художника. Это Александр Тюлькин, башкирский художник, имел у себя на родине все регалии, был известным живописцем, в 60-е годы подарил нам шесть своих работ. Эти две работы ранние, 20-30-х годов, очень живописные, интересные, и по форме, и по тому пластическому языку, которым написаны, и по содержанию.

И.Л. Лизак «Композиция (Камни)», 1930. Дар С.Л. Лизак, сестры художника, 1978 © Точка ART

Рядом работа художника Израиля Лизака, в Русском музее очень хорошее собрание его работ, художник очень интересный. И у него покупались вещи при жизни, а после смерти — он был бездетным — его сестра, боготворивший брата, сохранявшая его наследие, мечтала, чтобы его работы попали в разные музеи, Русскому музею досталось бОльшая часть его наследия и здесь на выставке представлена одна из лучших его вещей. Картина знаковая: она является одновременно отражением пережитого ужаса и предвидением ужаса грядущего, это такая точка середины ХХ века, круговорот жизни, который тебя затягивает в воронку, она очень многозначительная.


В следующей публикации Любовь Викторовна Шакирова, куратор раздела советской и российской живописи второй половины XX века, представленном в Мраморном дворце, расскажет об экспозиции, о художниках, в 1960–1980-х годы работавших, как правило, в направлениях, оппозиционных официальному искусству.

Labirint.ru - ваш проводник по лабиринту книг

Популярное