Впервые на русском языке в легендарной серии «Искусство Ренессанса» издательства «СЛОВО / SLOVO» вышла книга «Екатерина Медичи. История семейной мести», завершающая знаменитую трилогию, ставшую международной сенсацией — «Загадка Монтефельтро» и «Лисы и львы». Итальянский ученый, профессор истории и литературы эпохи Возрождения Марчелло Симонетта увлекательно рассказывает и делится ранее неизвестными фактами о Екатерине Медичи — великой представительнице могущественной династии покровителей искусств и правителей.

Екатерина Медичи родилась во Флоренции в 1519 году и стала самой знаменитой королевой Франции. Легенды и слухи о ней как о «черной королеве», «религиозной фанатичке», благословившей страшную Варфоломеевскую ночь, не утихают. Марчелло Симонетта закручивает исторический сюжет именно вокруг событий юности Екатерины Медичи: он рассказывает историю о восьмилетней сиротке, которая однажды станет правительницей одной из самых могущественных стран Европы. И о мести, которая с самого ее детства связывала разные ветви семьи Медичи с другой могущественной флорентийской семьей — Строцци.

На картине изображена Екатерина Медичи (в чёрном) в сопровождении свиты, бесстрастно разглядывающая тела жертв массового убийства гугенотов-протестантов на следующее утро после Варфоломеевской ночи.

В рубрике «Книжное воскресенье» журнал Точка ART публикует отрывки из глав, повествующих о событиях между 1544-м и 1547 годами.

Ошибка. 1544–1546

Екатерина родила первенца 19 января 1544 года в Фонтенбло, и появлению младенца на свет радовались все члены королевской династии. В письме к брату-монарху Маргарита Наваррская давала волю своим чувствам, называя этот день «самым прекрасным, самым желанным, самым важным из всех, что видели ваши глаза и ваше королевство». Это радостное событие «омолодило вас на пятьдесят лет. Ваш новый наследник продлевает радость вашего правления, и его рождение обновляет ваше собственное».

Самый ранний из сохранившихся портретов Екатерины Медичи работы Франсуа Клуэ. Екатерина изображена в платье с застежками, какие часто носили беременные женщины, покрытом мантией с открытыми рукавами, известной как марлотта. Ее костюм и головной убор прорисованы с большой детализацией. Вероятно, на портрете есть более поздняя ретушь, сделанная самим художником. Первоначальная надпись La Royne caterine («Королева Екатерина») была расширена после смерти Генриха II, когда другая рука добавила mere du roi («мать короля»), чтобы отразить новый статус Екатерины.

Астрологи сразу же принялись за работу и определили, что самой благоприятной датой для крещения новорожденного было 10 февраля.

Тем временем Карл V плел вместе с папой интриги, целью которых было лишить французского монарха титула Христианнейшего короля, поскольку он был «братом и союзником турок». Это было не только риторическое обвинение: с прошлой осени армия Барбароссы размещалась в Тулоне, который превратился в «филиал Алжира» — большая часть гражданского населения была эвакуирована, чтобы предоставить место неверным. Собор превратился в мечеть, и звон колоколов сопровождал нравоучения имамов и призывы муэдзинов. Несмотря на щедрые компенсации, турки хотели вернуться домой, и король расторг с ними договор.

Мальтийский рыцарь и младший брат Пьеро Леоне Строцци взял на себя сопровождение турецкой армии во время ее долгого обратного пути по морю. Он хотел убедиться, что турки совершают набеги только на тосканские берега Козимо, а не на берега Лацио, принадлежавшие папе.

Осознавая серьезность ситуации, Франциск I устроил в идиллических декорациях Фонтенбло совершенное с литургической точки зрения и по-королевски роскошное крещение, собственноручно посвятив инфанта в рыцари и пожаловав ему титул герцога Бретани.

Поздравления Козимо не заставили себя ждать. Он неуклюже пытался вернуть себе доверие Екатерины, своей кузины второго уровня, напоминая ей о встречах в далекие детские годы, в которые, правда, их отношения не были особенно близкими, возможно из-за разницы в положении. И все же во Флоренции не было устроено пышных официальных празднеств по случаю рождения сына супруги дофина. Возможно, герцог на самом деле боялся, что однажды этот наследник предъявит свои права на земли у реки Арно.

Однако многие в Италии обрадовались рождению сына Екатерины, что следует из прекрасного письма гуманиста Клаудио Толомеи, написанного им супруге дофина, которую он знал с детства. Сиенец поздравлял Екатерину с новой милостью, которую послал вам Господь и которая обрадовала не только Францию, но и всю Италию, где каждый говорит, что ваши великолепные и исключительные добродетели победили коварства фортуны, чему я, как ваш слуга, как итальянец и как христианин, радуюсь вместе с вами.

В классическом противостоянии добродетели и фортуны, описанном Макиавелли, «женщину-фортуну» побеждал храбрый мужчина. Однако Екатерина опровергла это утверждение, одержав верх над коварством судьбы. Но это была только первая победа в длинной войне. А тем временем христиане продолжали жестоко сражаться друг с другом, и конца этому не было видно…

Лошади и карлики Екатерины

Во Франции привилегированный доступ любовниц к телам монархов или их детей считался нормой. Чего нельзя было сказать о законных женах, чья сексуальная жизнь, как известно, была подчинена только рождению желанных наследников. Но Генрих Французский не пренебрегал женой, как весело замечал флорентийский посол Бернардо Медичи. Он писал, что супруга дофина пребывает «в добром и прекрасном здравии; с тех пор как я здесь, а сегодня тому исполнился месяц и сколько-то дней, дофин четыре раза ночевал в ее спальне».

Хотя еженедельные ночевки Генриха у жены казались чем-то невероятным, это вовсе не означало, что он достигал своей цели по рождению наследников. Кроме того, странствующая жизнь королевского двора была тяжелой и не располагала к новым беременностям. Гораздо более она способствовала различным инцидентам, которые случались во время танцевальных вечеров, из-за погодных явлений или на охоте.

C XVI века увлечение карликами приобретает поистине королевский размах: испанский двор насчитывал больше сотни маленьких людей, французский — около восьмидесяти. Художественные свидетельства об этом обычае оставили Мантенья и Веласкес, Челлини и Бронзино. Портрет придворного шута Козимо I, в насмешку прозванного Морганте (по имени великана, персонажа поэмы Пульчи) выполнен живописцем в качестве доказательства тому, что живопись, как и скульптура, может показывать предмет с разных сторон. Обнаженный карлик представлен в образе охотника: на лицевой стороне картины он держит в руке сову, которая использовалась для поимки птиц, на оборотной — сжимает в кулаке пойманную добычу.

В феврале 1545 года флорентийский посол навестил Екатерину, которая приняла его не вставая с постели, так как она едва оправилась от ушиба колена, который она получила во время танцев. Теперь же она страдала «от небольшой болезни, поразившей ее горло, которая, как она мне сама сказала, у нас называется кошачьей болезнью», то есть от боли, царапающей гортань. В апреле по сообщению того же Бернардо в одном из его писем к герцогу Флоренции, с Екатериной приключалась более серьезная болезнь, «некоторая неприятность, с которой она, благодаря Божьей милости, справилась».

Во время охоты на оленя Екатерина оседлала одну из лошадей короля, однако ее лакеи не закрепили поводья. Чего-то испугавшись, лошадь понесла, и никто не смог остановить ее. Она на большой скорости затащила Екатерину под дом, та ударилась головой о край крыши, которая по французскому обычаю была очень низкой, а затем упала. Екатерина повредила правый бок «и отделалась достаточным везением: по мнению присутствующих, она подвергалась большой опасности. Король это понял сразу, он уложил ее в свою постель и лечил с большой любовью».

Не только благородство заставило закоренелого распутника Франциска I уступить невестке собственную постель, которой он предпочитал постели королевских фрейлин. Об этом хорошо знал Джованни Ланфредини — старый партнер Филиппо Строцци в делах и галантных похождениях. Однажды ночью он вошел в личную гардеробную девушек и столкнулся там лицом к лицу с королем, который одарил его заговорщической улыбкой. Крайне смущенному флорентийцу не осталось ничего иного, как поклониться и удалиться восвояси.

Узнав о случившемся с женой инциденте, дофин не приехал к ней. Он остался в замке Ромарантен из-за «серьезной болезни мадам сенешаль», то есть Дианы, вдовы сенешаля Нормандии. Генрих больше беспокоился о Диане де Пуатье, чем об упавшей с лошади Екатерине. Как язвительно, но дальновидно замечал посол Феррары Джулио Альваротти по поводу фаворитки: «Если бы королю удалось благополучно от нее избавиться, это было бы немало».

Бернардо, навестивший Екатерину после несчастного случая на охоте, пожелал супруге дофина не подвергать себя риску, а также передал ей приветствия герцога и герцогини Флоренции.

Поблагодарив Козимо и Элеонору за их любезные слова, Екатерина добавила, что, хотя она писала рекомендательные письма людям, которые просили ее об этом, она желала бы, чтобы Козимо действовал свободно, «исходя из своей пользы», то есть поступал на свое усмотрение. В то время сфера влияния Екатерины была на самом деле ограниченной.

Компанию супруге дофина некоторое время составлял карлик — шут по имени Перетто, который был настолько остроумным и одновременно любезным («обходительнейший и прекраснейший человек»), что его смерть очень огорчила Екатерину, причинив ей «самые страшные страдания мира». Эта смерть «огорчила весь двор, и король сказал, что он предпочел бы потерять целую гвардию своих стрелков».

Отмщение. 1547

Уже осенью 1546 года прогнозы по поводу здоровья Генриха VIII были неблагоприятными: «Этому королю осталось жить около пяти лет, сейчас ему пятьдесят семь, он очень тучный, и взору кажется почти чудовищем».

Толстый монарх страдал от язвы, причиной которой стал несчастный случай на турнире, последствия которого мучили его долгие годы. Когда в феврале 1547 года до Франции дошло известие о его преждевременной смерти, Франциск I по-настоящему огорчился, потому что никогда прежде их отношения не были столь дружескими. И возможно, он почувствовал, что близок и его час.

Через несколько недель состояние здоровья французского монарха действительно ухудшилось. Он собрал всех своих любовниц во главе с герцогиней д’Этамп: «…он сказал им, что его царствование длится уже тридцать три года, он стар, и что они все это время жили хорошо и в почете, и что он не знает, сможет ли так продолжаться после него». Любовницы разразились неудержимыми рыданиями, клянясь, что не переживут его смерти. В некотором смысле это было правдой: на самом деле смена монарха на троне предполагала также смену в королевском алькове.

Леонар Лимозен был представлен двору Франциска I как протеже епископа Лиможского. В 1548 году стал эмальером и камердинером Генриха II. Создал эмалевые портреты обоих королей, которые были включены в алтарь Сент-Шапель в Париже.

Болезнь короля сочли достаточно серьезной и даже вызвали из Парижа дофина, который уехал с Дианой де Пуатье в увеселительную поездку. Уже тогда было понятно, что она одна займет место всех предыдущих фавориток.

О последних днях Франциска I рассказывает посол Феррары Джулио Альваротти в депешах, которые он посылал Эрколе д’Эсте. Закрывшись в замке Рамбуйе, Франциск исповедовался кардиналу де Турнону и призвал дофина, которому доверил королевство, подданных и своих слуг (не говоря уже о любовницах). В конце марта после двадцати пяти дней непрерывной лихорадки его состояние еще ухудшилось, его мучили боли в кишечнике и рвота. Так как он сильно ослаб, врачи «позволяли ему все, что требовал его аппетит, они разрешили ему принимать бульоны с яйцом и разные травы, лангустов, и разные другие, самые вредные вещи в мире». Это меню было достойно раблезианских великанов! Кроме того, после еды он пил вино, в том же количестве, что и до своей болезни, и даже больше, «чтобы большое количество выпитого отправляло пищу в его желудок. Из-за плохого пищеварения ему дают еду каждый час, чтобы он не ослабел еще больше; так его лечат, и дай Бог, чтобы врачи могли лечить его как можно дольше».

Это были напрасные надежды. Дни короля были сочтены, он окончил земной путь 31 марта. Аутопсия, проведенная по его собственному приказу, который он отдал еще при жизни, подтвердила вред, который нанес его здоровью образ жизни в духе Пантагрюэля. Мозг, печень и сердце были в прекрасном состоянии в отличие от горла, легких, почек и половых органов, что однозначно свидетельствовало о запущенном сифилисе и, возможно, было следствием злоупотребления «крепкими и жгучими» винами.

Если бы король не вел столь беспорядучную жизнь, он бы прожил еще лет двадцать, учитывая его энергию. Он умер по-христиански, зная о том, что переходит в лучший мир. Посол Феррары также сообщал, что перед смертью король «умолял своего сына дофина, который теперь стал королем, жить правильно, не ухудшать положения народов, не использовать блага духовенства, как делал он сам. Он знал о том, что совершил больше грехов, чем весь его народ, вместе взятый».

Согласно его казначею, он действительно растратил за время своего царствования около 180 миллионов золотых экю — на самом деле астрономическую и даже неправдоподобную сумму. Дофин стал королем Генрихом II в день своего двадцать восьмого дня рождения, 31 марта. Венецианский посол Маттео Дандоло, который был во Франции пять лет назад, обратил внимание на перемены во внешности и манерах нового короля. Если в 1542 году он описывал его как «меланхолика: никто никогда не видел, чтобы он улыбался от сердца, и он отличался зеленой бледностью», то теперь он стал «веселым, румяным, с прекрасным цветом лица. У него была небольшая борода, но он уже начал ее отращивать; глаза почти всегда опущены вниз; лбу и челюсти не хватало ширины, таким образом, голова была небольшой».

Новой хозяйкой теперь стала божественная Диана, восхитительная женщина сорока восьми лет, которая все свое время посвящала сохранению своей красоты и поддержке дорогостоящего train de vie (фр. «образа жизни»). Ее домашняя свита насчитывала по крайней мере двадцать пять человек и включала в себя капеллана, врача, казначея, секретаря, конюха, двух пажей, трех лакеев, femme de chambre (фр. «горничную»), карлика, карлицу, разных слуг в столовой и, наконец, слугу, играющего на спинете.

Король был полностью поглощен своей фавориткой. Различные послы описывали патетически-приторную идиллию, царившую при его дворе: инфантильный и управляемый монарх проводил дни напролет, любуясь Дианой и «время от времени касаясь ее груди».

А что же королева? Генрих навещал ее, но посол из Феррары слышал от Сен-Мори, что к ней он ходил только «в часы, когда вдова сенешаля была у нее, и он не пошел бы туда, если бы ее там не было!».

О правительстве Генриха складывалось не самое лучшее мнение, поскольку «все избегают вещей, которые могут не понравиться этой Синьоре, и стараются угодить ей».

А как реагировала Екатерина на подобные злоупотребления? Кричала? Пыталась заставить себя услышать? Это было трудно… Некоторые факты свидетельствуют о том, что она не имела особой власти. Например, узнав о долгах, она попросила привести в порядок свои счета, что было нехотя исполнено. Повышение ее ренты на 10 000 франков было согласовано при условии, что Маргарита получит меньшую сумму. Екатерина потребовала проявить уважение к дочери короля, которая «не должна была быть ниже других». Однако ее слова не были приняты во внимание: рента Маргариты не изменилась, и королева была вновь унижена.

---

Главы из других книг издательства на сайте журнала:

Испанская живопись XV–XX веков: глава из альбома «Музей Гетти. Лос-Анджелес»
История хищения шедевров мирового искусства: глава из книги Гектора Фелисиано «Исчезнувший музей»
Кровавые тайны династии Медичи: глава из книги Марчелло Симонетта «Загадка Монтефельтро»
Саша Окунь. «Кстати…об искусстве и не только»
«Без ретуши. Советский стиль»: глава из книги Александра Васильева
История британского искусства от Хогарта до Бэнкси — глава из новой книги Джонатана Джонса
Филипп Даверио разрушает стереотипы в книге «Дерзкий музей. Длинный век искусства»