В августе 2022 года в издательстве «Альпина нон-фикшн» выходит книга «100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов», в которой собрано 100 манифестов, написанных за последние 100 лет выдающимися представителями самых разных областей — от архитектуры и поэзии до моды и кулинарии. Под одной обложкой представлены футуризм, дадаизм, сюрреализм, феминизм, коммунизм, деструктивизм, вортицизм, стридентизм, каннибализм и стакизм.

Автор-составитель сборника, британский историк, биограф и военный офицер, преподаватель теории международных отношений в университете Сент-Эндрюс, профессор Алекс Данчев, сопровождает каждый манифест исторической справкой об авторе и его эпохе. Манифесты Филиппо Маринетти, манифест сюрреализма Андре Бретона, манифест Дзиги Вертова, манифест ситуационизма Ги Дебора, манифест супрематистов Александра Родченко, манифест Бретона, Ривера и Троцкого, обратный манифест для Манхэттена Рема Колхаса, ДОГМА 95 — они несут порой мудрость, порой неожиданные откровения, а порой эпатаж; некоторые могут показаться странными и даже вызывающими.

В рубрике «Книжное воскресенье» журнал Точка ART публикует два взгляда на архитектуру — француза Ле Карбюзье и голландца Рема Колхаса.

М45
Ле Корбюзье. К архитектуре (1923)

«Краткое изложение» работы «К архитектуре» (Vers une Architecture) (Париж, 1923) впервые было переведено — или пересказано — на английский язык архитектором Фредериком Этчеллзом в 1927 г. Книга «К архитектуре» стала настоящим освобождением. Первоначально она называлась «Архитектура и революция». Она начиналась как серия статей в пуристском журнале L’Esprit Nouveau. Ле Корбюзье работал над этой книгой так же тщательно, как и над всем в своей жизни. Если своим пророчески-афористическим стилем она обязана футуристу Сант- Элиа, то тесной взаимосвязью текста и иллюстраций — определенно альманаху Der Blaue Reiter. Когда книгу переиздали в 1958 г., Ле Корбюзье отказался добавить в нее «современные фотографии».

«У книги нет причин существовать, — говорил он, — без своей исходной фото-„документации“». Внимание в ней привлекали именно волнующее разнообразие и потрясающее сопоставление этих иллюстраций: в мире Ле Корбюзье Пизанская базилика обращена к гладкостенному зернохранилищу, а Парфенон возвышается над гоночным автомобилем Деляж Гран-спорт 1921 г. Ничто не смогло бы лучше «открыть глаза» — вот постоянная его сентенция.

Поль Валери назвал эту книгу «идеальной машиной для чтения», переиграв пресловутый афоризм автора «дом — это машина для жизни» — усовершенствованное высказывание Сант- Элии («футуристский дом должен быть похож на гигантскую машину»), и серьезным высказыванием. Кубистские картины Жан Полан довольно остроумно называл «машинами для видения». Ле Корбюзье был инженером домов и человеческих душ.

Доводы

Эстетика инженерной архитектуры

Эстетика инженерии и архитектура — две вещи, прочно связанные, последовательные, при этом одна находится в расцвете, а другая в болезненном упадке. Инженер, вдохновленный законом экономии и ведомый расчетами, приводит нас в согласие с законами Вселенной. Так он достигает гармонии.

Архитектор, упорядочивая формы, воплощает порядок, который является чистым творением его разума; формой он мощно воздействует на наши чувства, вызывая пластические переживания; созданные им соотношения форм пробуждают в нас глубокий отклик, он показывает нам меру порядка, и мы ощущаем его созвучность порядку мира, он определяет многообразие движений наших умов и сердец; именно это мы считаем красотой.

Три напоминания архитекторам

Объем

Наши глаза устроены так, чтобы видеть освещенные формы.
Простейшие формы — прекрасные формы, потому что они легко воспринимаются.
Современные архитекторы больше не создают простых форм.
Производя расчеты, инженеры ублажают наши глаза геометрическими формами, а наш разум математикой; их работа сближается с большим искусством.

Поверхность

Объем ограничен поверхностью, которая членится направляющими и образующими линиями этого объема, отвечая за выявление особенностей этого объема.
Современные архитекторы боятся геометрии поверхностей.
Серьезные проблемы современного строительства будут решены с помощью геометрии. Инженеры, подчиняясь строго заданной программе, используют то, что порождает и направляет форму. Они создают пластически ясные и впечатляющие объекты.

План

План — это создатель.
Без плана — беспорядок, произвол.
В себе план несет суть ощущения.
Огромные проблемы завтрашнего дня, вызванные общественными потребностями, вновь поднимают вопрос плана.
Современная жизнь требует и ждет нового плана для дома и для города.

Чертеж-регулятор

О судьбоносном рождении архитектуры

Обязательство следовать порядку. Чертеж-регулятор —защита от произвола. Он — услада для разума.
Чертеж-регулятор — это средство; это не формула. Ее выбор и средства выразительности — неотъемлемые части архитектурного творчества.

Глаза, которые не видят

Лайнеры

Великая эпоха только началась.
Родился новый дух.

В этом духе уже многое создано, и больше всего — в области промышленного производства.

Архитектуру душит привычка.

«Стили» — это ложь. Стиль — единство принципов, которое наполняет все произведения эпохи и является результатом особого умонастроения. Наша эпоха меняет свой стиль каждый день. А наши глаза, к сожалению, пока не могут его различить.

Самолеты

Самолет — продукт высшего отбора.

Самолет учит логике, определяющей постановку задачи и ее решение.
Проблема дома не поставлена.
Современные архитектурные решения не отвечают нашим потребностям.
Однако существуют жилищные стандарты.
Механика несет в себе фактор экономии, который определяет отбор. Дом — это машина для жизни.

Автомобили

Чтобы решить проблему совершенства, нам нужно стремиться к выработке стандартов.
Парфенон — это продукт отбора, примененного к стандарту.
Архитектура оперирует стандартами.
Стандарты — вопрос логики, анализа, скрупулезного исследования; они основаны на хорошо сформулированной задаче. В эксперименте стандарт окончательно закрепляется.

Архитектура

Уроки Рима

Архитектура — это создание из грубого материала волнующего соотношения форм. Архитектура выходит за рамки утилитарности.

Архитектура — вещь пластическая.

Дух порядка, единство намерений.
Ощущение связей; архитектура упорядочивает количества.
Страсть творит драму из безжизненного камня.

Иллюзия плана

План работает изнутри наружу; внешнее — это результат внутреннего.
Элементы архитектуры — это свет и тень, стены и пространство.
Упорядочивание — это иерархия целей, классификация замыслов.
Человек видит архитектурные элементы глазами, на высоте 1 м 70 см от земли.
В расчет мы можем принимать лишь цели, доступные глазу, замыслы, учитывающие элементы архитектуры. Если же мы будем считаться с интенциями, не принадлежащими языку архитектуры, план станет иллюзорным; правила плана нарушатся из-за ошибочной концепции или в угоду тщеславию.

Чистое творение разума

Моденатура — пробный камень архитектора. В ней он проявляется как художник или же как простой инженер. Моденатура свободна от всех ограничений. В ней больше речь не идет ни о привычном, ни о традициях, ни о строительных техниках, ни о приспособлении к утилитарным потребностям. Моденатура — чистое творение разума; здесь нужен художник.

Серийная застройка

Великая эпоха только началась.

Родился новый дух.

Промышленность наводнила мир как река, несущаяся навстречу судьбе, и несет нам новые орудия, приспособленные к новой эпохе, наполненные новым духом. Закон экономии неотвратимо управляет нашими действиями и нашими представлениями. Проблема жилья — проблема эпохи.

Сегодня от этого зависит социальное равновесие. Важнейшее обязательство архитектуры в эпоху обновления — пересмотр ценностей, пересмотр составляющих элементов дома. Серийность основана на анализе и экспериментах. Тяжелая промышленность должна обратить внимание на конструкцию и стандартизацию элементов дома.

Мы должны мыслить масштабами серии. Прийти в расположение духа для серийного строительства. Расположение духа для жизни в домах серийной застройки. Расположение духа для создания проектов домов серийной застройки. Если вырвать из своего разума и сердца статичное представление о доме и подойти к этому вопросу с критической и объективной точки зрения, мы придем к дому-инструменту, дому серийной застройки, здоровому (в том числе нравственно) и красивому благодаря эстетике рабочих инструментов, неизменно присутствующих в нашей жизни. Прекрасному и от того оживления, которое художественное чутье может привнести в эти четкие и ясные элементы.

Архитектура или революция

В каждой области промышленности уже поставлены новые задачи и созданы новые инструменты, способные их решить. Если противопоставить этот факт прошлому, то решение найдется. В строительстве началось заводское серийное производство элементов; в ответ на новые потребности экономики создаются составные части и элементы ансамблей; как детали, так и ансамбли достигли окончательной реализации. Если мы противопоставим себя прошлому, произойдет революция в методах и масштабах предприятий.

История архитектуры медленно развивается на протяжении веков с точки зрения структуры и декора, а за последние пятьдесят лет железо и бетон привнесли то, что обозначило огромную мощность в конструкции и ознаменовало архитектуру, рушащую традиции. Встав лицом к лицу с прошлым, мы ясно видим, что «стилей» для нас больше не существует, что стиль эпохи уже сформировался; существует революция.

Сознательно или бессознательно умы понимают этот ход событий; потребности рождаются сознательно или бессознательно. Изрядно потрепанную общественную махину ждет либо невиданное доселе улучшение, либо катастрофа.

Потребность в крове — первичный инстинкт каждого живого существа. У разных классов общества больше нет подходящего жилья — ни у рабочих, ни у интеллектуалов. Это вопрос строительства, важнейшего элемента равновесия, которое в современном мире нарушено, и решит его архитектура или революция.

---

M86
Рем Колхас. Нью- Йорк вне себя. Обратный манифест для Манхэттена (1978)

Впервые вышел в журнале Delirious New York (Нью- Йорк, 1978).

Рем Колхас (родился в 1944 г.) — голландский архитектор, теоретик архитектуры, урбанист, профессор Гарварда и мировой гуру. Когда дело доходит до урбанизма, Колхас не только говорит, но и делает. Он празднует «случайную» природу городской жизни: «Город — это захватывающая машина, от которой нет спасения», — изречение с оттенком Ле Корбюзье и его «машины для жизни» (см. M45). Вопреки программным предписаниям модернистской архитектуры он выступает за «кросс- программирование», то есть введение неожиданных функций, таких как беговые дорожки в небоскребах или больничные отделения для бездомных в публичных библиотеках. В частности, он построил Публичную библиотеку Сиэтла (без больничных отделений), посольство Нидерландов в Берлине и магазин Prada в Беверли- Хиллз.

Его амбиции по своему размаху не уступают интеллекту: «Все время думать о том, какой архитектура могла бы быть, в какой угодно форме».

---

Манифест

Как написать манифест — о форме урбанизма на остаток XX века —в эпоху, когда манифесты вызывают одно отвращение? Фатальная слабость манифестов — свой ственное им отсутствие доказательств. Проблема Манхэттена в обратном: здесь и без манифеста целый горный хребет доказательств. Эта книга была задумана на пересечении этих двух наблюдений: для Манхэттена это манифест обратной силы.

Манхэттен — розеттский камень XX столетия.

Бoльшая часть его поверхности занята не только архитектурными мутациями (Центральный парк, Небоскреб), утопическими фрагментами (Рокфеллеровский центр, здание ООН) и иррациональными явлениями (мюзик-холл Радио-сити), а кроме того, каждый квартал пестрит слоями фантомной архитектуры в виде дел прошлого, незаконченных проектов и популярных фантазий, составляющих альтернативные образы сегодняшнего Нью- Йорка.

В частности, в период между 1890 и 1940 гг. новая культура (машинный век?) избрала Манхэттен своей лабораторией: мифический остров, где изобретение и тестирование столичного образа жизни и сопутствующей ему архитектуры можно было проводить как коллективный эксперимент, в ходе которого весь город превратился в фабрику искусственного опыта, где реальное и естественное перестали существовать.

Эта книга представляет собой интерпретацию того Манхэттена, которая придает прерывистым на первый взгляд и даже несовместимым эпизодам его истории некоторую последовательность и согласованность, интерпретацию, в которой Манхэттен утверждается как продукт неоформленной теории, манхэттенизма, программа которого — существовать в мире, целиком созданном человеком, то есть жить внутри фантазии, — была настолько амбициозной, что о ее реализации даже нельзя было заявить открыто.

Экстаз

Если Манхэттену по-прежнему нужна теория, то эта теория, как только она будет определена, должна дать архитектуре формулу, одновременно амбициозную и понятную.

Манхэттен породил бесстыдную архитектуру, которую любят прямо пропорционально ее демонстративному отсутствию ненависти к себе и которую уважали ровно в той степени, в какой она заходила слишком далеко.

Манхэттен неизменно приводит зрителей в архитектурный экстаз. Несмотря на это — или, возможно, как раз из-за этого — его характеристики и их смыслы архитекторы постоянно игнорировали или даже замалчивали.

Плотность

Манхэттенизм — единственная урбанистическая идеология, которая с момента своего зарождения питается блеском и нищетой бытия мегаполиса — его невероятной плотностью, — ни на минуту не теряя веры в него как в основу желанной современной куль-туры.

Архитектура Манхэттена — это парадигма эксплуатации скученности.

Обратная формулировка программы Манхэттена — полемический процесс. В ней раскрывается ряд стратегий, теорем и прорывов, которые не только делают прошлую жизнь города логичной и последовательной, но и сами по себе обоснованы и потому служат аргументом в пользу второго пришествия манхэттенизма, на этот раз в качестве подробной доктрины, способной выйти за пределы своего родного острова и занять место в ряду современных урбанизмов. На примере Манхэттена эта книга представляет план «Куль-
туры скученности».

План

План не предсказывает недочетов, которые обнаружатся в будущем; он описывает идеальное состояние, к которому можно лишь приблизиться. Таким же образом в этой книге описывается теоретический Манхэттен как гипотеза, компромиссным и несовершенным воплощением которой представляется сегодняшний город.

Из всех эпизодов урбанизма Манхэттена в книге выделены только те моменты, когда этот план наиболее явен и убедителен. Ее нужно (и неизбежно придется) читать, плывя против течения отрицательных исследований Манхэттена, исходящих из самого явления Манхэттена, по которым он прочно занял свой статус Столицы вечного кризиса.

Лишь в гипотетической реконструкции идеального Манхэттена можно прочесть его монументальные успехи и неудачи.

---

100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов / Данчев Алекс. —М. : Альпина нон-фикшн, 2022. — 584 с.

---

Читайте на сайте журнала главы из других книг:

Танцевализация жизни: глава из книги Ирины Сироткиной «Свободный танец в России: История и философия»
«Памяти убитых Церквей»: глава из сборника эссе Марселя Пруста
«Предприятия Рембрандта. Мастерская и рынок»: глава из книги Светланы Алперс
Испанская живопись XV–XX веков: глава из альбома «Музей Гетти. Лос-Анджелес»
Свобода самовыражения: главы из книги Стефани Стрейн «Абстрактное искусство»