Время как длящийся процесс — одна из основных тем, которые интересуют молодого петербургского художника Ивана Плюща, активно работающего как в России, так и за ее пределами. Герои его инсталляций и картин ускользают, изменяются, превращаются в нечто неведомое. Также как меняемся и мы сами, наше время.
О процессах, внутри которых находится современный художник, искусство в целом, редакция Точка ART поговорила с Иваном, а также его арт-агентом и куратором выставки «Непокоренные во времени и пространстве», которая сейчас проходит в ДК Громов — Мариной Альвитр.

Кристина Малая: Иван, как началось Ваше становление как художника? Кто повлиял на Вас?

Иван Плющ: Я уже родился с ощущением того, что буду художником. В детстве я занимался довольно полярными вещами: большим теннисом и живописью. В какой-то момент я понял, что спорт мне неинтересен, и поступил в Санкт-Петербургское художественное училище им. Н. К. Рериха. Оттуда меня выгоняли целых два раза, официально за физкультуру, но на самом деле, потому что система образования в училище довольно костная и старорежимная, а я стремился экспериментировать. Тогда казалось, что мои работы получались довольно смелыми, я их рассматривал как вызов учителям, но сейчас все это кажется немного смешным. Естественно, так мои отношения с преподавателями испортились, и я вылетел.

Затем ушел учиться в Художественно-промышленную Академию им. А. Л. Штиглица, где больше всего на меня повлиял преподаватель с кафедры монументальной живописи Александр Валерьевич Шевардин. Я не согласен со многим, что он делал как художник, но он аккумулировал огромное количество актуальной информации, причем не только транслировал ее, но и осмыслял и обсуждал с нами. Правда, остальным, как правило, это было неинтересно, они считали его занудой, а я мог слушать часами. Вообще, думаю, что зануда — это комплемент. Если человеку что-то интересно, он пытается как можно больше в это вникнуть.

В какой-то момент появилась идея Плющ-air-ов — выездов зимой загород на мой день рождения. Я приглашал друзей из академии, мы общались, аудитория постепенно увеличивалась, и появлялись новые, часто незнакомые мне, люди. На одной из таких встреч я познакомился с Настей Шавлоховой, искусствоведом. Мы разговорились и поняли, что оба интересуемся современным искусством. Именно тогда возникла идея студии «Непокоренные», которая потом была вместе с ней и осуществлена.

Достаточно важной для формирования меня как художника оказалась и поездка в Германию. Мою тогда еще будущую жену Ирину Дрозд неожиданно отправили от Академии Штиглица в Берлин, на обучение по обмену. Я прожил там с ней около 40 дней, это была моя первая настоящая поездка в Европу. Я ходил по музеям и галереям бесконечно много, каждый день. Благодаря этому опыту я задумался о том, что происходит в России с искусством, о том, что я сам делал.

По приезду, через некоторое время, решил что-то менять и отправился поступать на образовательную программу в Pro arte, но пришел через месяц после того, как вступительные экзамены закончились. Естественно, все группы уже были набраны и мне предложили посещать занятия вольнослушателем. Но я не стал, вместо этого ходил к ним в специально оборудованный зал, где можно было выбирать видеокассеты о различных современных художниках, направлениях в искусстве и смотреть их. Это был бесценный опыт. Впоследствии, мне предложили место студента, но я уже был занят организацией студии, и времени на обучение просто не осталось.

[Not a valid template]

Кристина Малая: Как Вы думаете, являетесь ли Вы выпускником, условно говоря, «русской школы» живописи, искусства? Существует ли сейчас какая-то преемственность в художественном образовании, методе?

Иван Плющ: Большую роль, конечно, играют ментальные коды. И даже если я перееду в другую страну, до конца жизни буду оставаться «русским художником» и мне никуда не деться от этого, это очень важно понимать. Конечно, выпускники Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина и Академии Штиглица ответили бы на этот вопрос по-разному. С точки зрения физического общения с материалом и теоретических баз монументальной живописи нам все было рассказано, показано и объяснено. Это полезно. Но нас не учили думать, искать свою стилистику.

Марина Альтвир: Вообще, это наболевший вопрос. Художник в Европе, будь то выпускник IСA или St. Martin’s School of Art, сформирован как личность, все обучение направлено на это. Искусство ведь сейчас не про умение писать, но про трансляцию идей и смыслов. Найти эти смыслы и понять, как их транслировать так, чтобы это было актуально и интересно зрителю, теми художественными приемами, которые будут свойственны только тебе — вот что является задачей образовательной институции.

Иван Плющ: Очень важно, что преподаватель им помогает с выбором «своего» языка. В Берлине мы посещали студию профессора, который готовил выпускников. На меня произвело громадное впечатление, что в одной большой мастерской находилась одновременно выпускная работа размером 3 на 2 метра — многофигурная, сложная, написанная маслом, а через 5 метров за столом сидела девушка и на листочках формата А4 выводила параллельные линии карандашом. И это два дипломника одного и того же профессора! У меня был шок, пока я не выяснил, что в первый год обучения все занимается примерно одним и тем же, а далее профессор начинает постепенно понимать и подсказывать, что именно кому делать и как развивать свои интересы и навыки. И это здорово, потому что на выходе — два самостоятельных художника, которые могут объяснить, почему они делают то, что делают, зачем и что дальше.

Кристина Малая: Но ведь есть и личная ответственность начинающего художника, он же должен прилагать определенные самостоятельные усилия?

Марина Альвитр: Нам 30-летним легко рассуждать о человеке, которому 18 лет. Но правда в том, что ему очень нужен «пинок». И по достижению 23 лет становится заметным, был ли этот «пинок» или нет. Ответственность-то у начинающего художника есть, но он может просто не нащупать что-то важное. Для этого и существует преподаватель, который говорит: «А попробуй вот так или вот так».

Кристина Малая: А как строилось Ваше взаимодействие с россйиской арт-сценой, публикой?

Иван Плющ: Сначала произошло создание студии «Непокоренные», это было уже 12 лет назад. Но важно, что мы хотели собрать не команду единомышленников, а группу разных художников, которые могут общаться друг с другом в свободном режиме, дискутировать, смотреть, группу, которая была бы в постоянном развитии и взаимодействии. Потом начались выставки в Петербурге, Москве, знакомство с местными художниками, которые в основном были старше меня. И я быстро изменился. Хотя на самом деле, когда я пересматриваю свои старые работы, я многое узнаю сейчас в себе, только тогда мое творчество было не так осознанно и, возможно, выглядело несколько декоративно.

Татьяна Ильина: Иван, Вы уже достаточно хорошо знаете европейский арт-рынок, явления, которые там происходят в сфере культуры, искусства, выставляетесь в некоторых галереях. Как Вы видите себя, как художника, в европейском контексте, в мировом? Чувствуете ли Вы опоздание российского искусства? Как ощущается это перепад?

Иван Плющ: Я активно работаю с несколькими галереями во Франции, но пока знакомых не так много, например, в Америке, где я недавно открыл первую свою персональную выставку, поэтому о культурной среде я пока могу судить лишь как зритель. Но, постоянно передвигаясь по западным галереям и арт-центрам, я заметил, что там существует очень мощная среда, очень информационно насыщенная. Как будто, живя в России, нужно все время путешествовать по миру и все смотреть, чтобы оставаться в курсе, много читать, лучше всего на английском. А если есть возможность погрузиться чуть глубже, чем на уровне наблюдателя, и включиться в работу, в общение с кураторами, то это дает многое! Такого информационного поля не хватает в России и получается, что если долго не выезжать из страны, наступает отупление. Весь мир куда-то идет, а у нас все законсервировалось или движется с черепашьей скоростью. В 2000-х намечался какой-то культурный диалог и, казалось, что мы скоро станем частью этой большой культуры, коммуникация будет нормальной, прочной, но сейчас — мы снова как разные планеты.

Кристина Малая: В этом Вы видите геополитические проблемы или социокультурные?

Иван Плющ: Мне кажется, и то, и другое. Начиная со сложностей с тем, чтобы просто съездить куда-то — оформление виз, долгая дорога, еще и историческая и ментальная история с Советским Союзом, которая вышибла страну. Нам поэтому приходится догонять и тратить в два раза больше сил, чтобы куда-то успеть. Разгон начался, а потом остановился. И мы сейчас имеем такой вот якорь истории и не особое желание продвигать искусство, помогать ему. Например, другие страны активно оказывают поддержку галереям и художникам для участия в выездных мероприятиях, выставках, фестивалях. Это очень важная работа. А наши галереи все меньше и меньше куда-то ездят и, самое обидное, все становится как будто бы хуже.

[Not a valid template]

Татьяна Ильина: Вы сами налаживаете контакты с зарубежными кураторами или они Вас находят?

Иван Плющ: Очень по-разному. Поскольку у нас арт-индустрия, скажем так, совсем молодая, все происходит по наитию, по совпадениям. Относительно недавно я и Ирина Дрозд начали сотрудничать с Мариной Альвитр как с агентом. Это очень хорошо для нас, каждый занимается своим делом, и командная работа повышает КПД.

Кристина Малая: А какие задачи Вы перед собой ставите в работе?

Иван Плющ: Для меня это вопрос про славу. У меня существует стремление к славе, конечно. Но есть некоторая особенность, которая заключается в том, что, получив какое-то признание, я обнаруживаю и иные возможности делать что-то, что не мог делать вчера: большие инсталляции, иные высказывания, да и просто ты можешь показать то, что создаешь, большему количеству зрителей, и это важно с точки зрения задач. С другой стороны, художник всегда сканирует через себя время: у меня давно существует «моя проблематика», она связана с темой исчезающих персонажей, которые как бы стекают, исчезают на наших глазах и трансформируются во что-то, чего мы еще не видим, не знаем, или, возможно, в ничто. Сейчас для меня важно осмысление темы смерти. Недавно я показывал проект в Нижнем Новгороде и в Хьюстоне, они связаны с обещанием вечной жизни и бессмертием. Пока это мне интересно и, наверное, я буду развивать этот сюжет, но в новых формах и фокусе.

Татьяна Ильина: Известно, что люди с разным культурным кодом по-разному воспринимают те или иные смыслы. Американец в Ваших работах сможет увидеть нечто иное, чем русский зритель, например. Каким Вы видите своего зрителя, какого отклика от него ждете? Ощущаете ли Вы разницу между публикой?

Иван Плющ: Это интересно. У меня есть три опыта — Россия, Франция и Америка. Любопытно, что француз приходит, читает текст, смотрит выставку, снова читает текст, а затем идет общаться с автором. Они долго ходят по небольшой выставке. Американцы быстрее. В России часто вообще не читают текст и не разговаривают с художником, а иногда и не смотрят выставку (смеется). Зритель у нас, и об этом часто говорят, менее подготовлен, нет культурной преемственности. Что касается разницы восприятия, то по своему опыту я могу сказать, что ее зачастую нет. Реакции, размышления очень походят. Понятно, что кто-то из них трансформирует мою мысль, но общее прочтение практически не разнится. Другой вопрос, что те или иные мои высказывания иначе вписываются в понимание современного искусства в этих странах. В России что-то может показаться революционным, а на Западе совершенным мейнстримом.

Татьяна Ильина: Соотносите ли Вы себя с современными культурно-мировоззренческими парадигмами? Как к ним относитесь?

Иван Плющ: Думаю, называть все своими именами — человеческая потребность все обобщать и раскладывать по полочкам. Пройдет лет 50-100 и меня тоже куда-нибудь впишут. Сейчас я внутри процесса, время нервное и динамика изменений нашей жизни велика. Я падаю с полки на полку, отскакиваю и лечу на другие.

Кристина Малая: Можете немного нас посвятить в свои творческие планы?

Иван Плющ: Есть много размышлений и планов. Сейчас меняется тема, возможно, я поэкспериментирую с техникой. Нужно немного подождать. Но скоро вы сами все увидите.

[Not a valid template]