«Буря» по мотивам пьесы У. Шекспира в новом переводе Ф.-Е. Штекеля, Театр Талия (Гамбург), реж. Й. Штекель, худ. Ф. Лёше.

Совсем недавно в рамках программы «Золотой маски» московский зритель увидел «Трех сестер» Саймона Стоуна — европейскую версию чеховской пьесы в исполнении актеров швейцарского театра Базеля. Режиссер создал абсолютно новый драматургический текст, для того чтобы переместиться через почти стадвадцатилетнюю историческую пропасть и пуститься в фантазии нашего времени: сочинить историю про трех сестер, живущих бок о бок с проблемами человека XXI столетия.

Переделкой классики в современном театре уже не удивишь, однако, кажется, молодому немецкому режиссеру Йетте Штекель, приехавшей в этом году на Чеховский фестиваль с шекспировской «Бурей», все-таки это удалось.

«Буря» — последнее произведение Шекспира, завещанное драматургом миру, его тихая песнь прощания под свист порывистого ветра и штормовых волн, предчувствие начала крушения гармонии на подступах барочной эпохи. Этим пьеса откликается сегодняшнему дню: Йетте Штекель — молодой, но уже известный режиссер — создает провокационное высказывание на тему целого вороха проблем от мировых и европейских до индивидуально-личностных: экологическая катастрофа, мигранты, голодающие дети, борьба за природные ресурсы, тотальное одиночество, нравственная «глухота». Режиссер говорит об этом встроенными в пазл спектакля яростными энергетическими всплесками рэп-текстов британской поэтессы Кейт Темпест (от анг. «tempest» — «буря»).

«Буря» гамбургского театра Талия очень музыкальна по своей структуре, это почти плэй-лист, состоящий из песен последнего альбома Леонарда Коэна и яростных хип-хоп ритмов, исполняемых актерами под музыкальное сопровождение ревущего ансамбля Prospero’s Band of Spirits. Актеры поют известные хиты на интернациональном английском языке как провокационные гимны, чтобы достучаться до тысяч сердец.

На сцену выходит Эстер (Тони Рунке) — медсестра, работающая по ночам. На ней черная майка, короткие шорты и красные боксерские перчатки. «Europe is lost»! «Европа пала, Америка пала, Лондон пал, но нам подавай триумф»! — озлобленно скандирует девушка на английском под хип-хоп ритмы, разрезая перчатками воздух.

А возле Эстер в экстатическом танце кружится Просперо — маг и чародей, насылающий своим волшебством гигантскую бурю на город — мир, покинутый Господом Богом. Просперо — не первая мужская роль Барбары Нюссе. В числе созданных ею образов также шекспировские Полоний и король Лир. У всех троих, кстати, особенно сильна тема отцовства.

Трудно себе представить кого-либо другого на месте актрисы. Ее женская природа куда-то одномоментно улетучивается, а «мужское» приобретает весомые черты. При всем этом, со сцены проговаривается трагически светлая история огромной и нежной отеческой любви к дочери, пока еще не тронутой дыханием пошлой людской цивилизации.

Черный пиджак и брюки на хрупком теле, седые, слегка взъерошенные короткие волосы, редкая бородка — с виду немощный Просперо Барбары Нюссе энергичен и всевластен. Он устраивает для юной дочери Миранды (Майя Шёне) представление — показывает ужасы и катастрофы мира, для того, чтобы уберечь от ошибок. По щелчку его пальцев из темной пустоты медленно появляется мощная декорация сценографа Флориана Лёше: стена, состоящая из двенадцати ячеек-комнатушек едкого желтого цвета — цвета алчности и порока. Если приглядеться, в ячейки комнат вписан диагноз: «Europe is lost». На фоне стены — черно-белая проекция. Сидя перед экраном и орудуя черным песком, Просперо по мере необходимости высветляет нужные ему комнаты и истории «страждущих».

Трехэтажное желтое здание Лёше — это мир современного европейца, модель общества XXI века. На самом нижнем этаже без постоянного места жительства потрепанный и грязный философ-бодяга Гонзало — друг и спаситель Просперо. Он спит в картонной коробке, повергаемый ночным избиениям. Чуть выше работающий в пиаре и уставший от жизни Фердинандо. Рядом пичкающий свое тело наркотиками и постоянными сношениями Себастьян, а также его бос — бизнесмен Антонио, агрессивно скандирующие стихами Кейт Темпест: «Жизнь — гонка, брать, брать, брать!». Такой он, этот «новый дивный мир», на который грядет большая буря.

Однако сквозь обвинительный приговор и безнадежные «прогнозы погоды» пробиваются успокаивающие лучи теплого света. «Утешительная колыбельная» — так режиссер определила жанр спектакля, несмотря на «жесткие» интонации. В истории Йетте Штекель Миранда и Фердинандо сливаются в любовном дуэте, а мудрый отец Просперо, проводив взглядом влюбленную дочь, ломает волшебный жезл и хоронит его в песочной «колыбели». Просперо завершает свой жизненный путь на руках у верного Ариэля (Микро Крайбих) под свою исповедь, тихий и смиренный диалог с Богом — песню Л. Коэна «Treaty», в надежде, что этот мир, вновь обретет любовь и спасение.