Перрин Стейн, искусствовед и куратор отдела живописи и графики нью-йоркского Метрополитен-музея, изучая историческую картину Жака-Луи Давида «Смерть Сократа», написанную накануне Французской революции и изображающую последние мгновения жизни человека, деталь за деталью раскрывает замысел художника.

Греческий философ Сократ был осужден афинским судом за развращение своих учеников неортодоксальными учениями; в качестве наказания ему предложили на выбор отречься от своих убеждений или выпить цикуту. Он выбрал яд.

Картина Давида изображает момент, когда Сократ сделал паузу, чтобы обратиться к своим ученикам, прежде чем сделать глоток смертоносного питья. Завершенная накануне Французской революции, она демонстрирует способность Давида затрагивать (и даже стимулировать) общественные настроения с помощью хорошо подобранных эпизодов древней истории.

Давид представляет эту мучительную сцену с идеальной четкостью, трагический момент, застывший для неспешного созерцания зрителями. Солнечный свет из невидимого источника заливает сцену. Зарешеченные окна и холодные каменные стены напоминают тюремную камеру. Открытая металлическая манжета кандалов лежит на каменном полу.

Пытаясь передать физическую боль, автор покрыл лодыжку Сократа слабыми пятнами красной краски, как будто философа только что освободили от оков. Выражение его лица, напротив, спокойное и полное решимости. Он жестом указывает вверх, излагая, согласно древним текстам, свою веру в бессмертие души.

Несмотря на попытку Сократа утешить присутствующих, лица окружающих его людей выражают всю гамму эмоций. Некоторые из его последователей внимательно слушают, в то время как другие, похоже, охвачены тоской и отчаянием.

Бородатый мужчина сидит рядом с Сократом и сжимает его бедро, как бы умоляя передумать. Молодой человек, передающий Сократу кубок с ядом, не может вынести встречи с ним лицом к лицу.

Одна фигура, кажется, существует вне драмы: сидит в ногах кровати и смотрит в сторону, склонив голову и сложив руки на коленях. Это ученик Сократа Платон, которому на момент смерти учителя было около 20 лет, и он не присутствовал в тюремной камере. Однако Давид здесь изображает Платона стариком, в том возрасте, в каком он был, когда описывал эту сцену в одном из своих «Диалогов».

На роль Платона как рассказчика указывают письменные принадлежности, которые Давид положил у его ног: свиток, перо и чернильница. Давид также вписал и себя в эту картину, оставив свои инициалы на каменном блоке.

Внимательное прочтение Давидом «Федона» — одного из диалогов Платона — очевидно в деталях картины. Например, лира на кровати — неожиданный предмет, который меньше всего ожидаешь увидеть в тюрьме, — отсылает к отрывку, в котором Сократ и его ученики обсуждают, является ли инструмент и его музыка подходящей аналогией для человеческого тела и души.

Решимость, с которой Давид исследовал историю, глубоко вникая в ее сложность и нюансы, придала его картине уникальный резонанс. На самом деле, еще задолго до того, как он поднес кисть к холсту, и даже до того, как получил здание воплотить этот сюжет на холсте, он экспериментировал на бумаге с идеями постановки темы смерти Сократа.

Самым ранним свидетельством увлечения Давида этой темой является лист, подписанный и датированный 1782 годом. Используя мел и серую краску, художник быстро набросал заключенного на кровати, окруженного семью фигурами, на фоне простой каменной стены.

Именно в 1782 году Давид вернулся после пятилетнего обучения в Риме. Его изображение Сократа — с широким лбом, маленьким носом и бородой — демонстрирует понимание того, как черты философа были изображены на классических бюстах.

При ближайшем рассмотрении на этом листе видны следы многочисленных исправлений, иллюстрирующие, как художник разрабатывал идею картины методом проб и ошибок. Ему была неприятна идея продавать или выставлять свои рисунки — они были частью его рабочего процесса и, по большей части, оставались в его студии. Однако, глядя на них сегодня, мы можем проследить за ходом его мысли.

Давид не был доволен своей первой версией сидящей фигуры с книгой в руках. Он прикрыл его, приклеив вырезанный листок бумаги, на котором перерисовал фигуру в несколько меньшем масштабе. Еще один листок бумаги наклеен на наклонную каменную стену. Эти корректировки показывают процесс внесения Давидом изменений и опробования новых идей. Давид считал некоторые элементы этого первоначального наброска неудачными. В последней картине он убрал книжную полку на стене и тяжелый том на коленях сидящего ученика. Он также изменил положение виночерпия, чтобы тот больше не загораживал ногу Сократа, и поднял руку Сократа так, чтобы она нависла над кубком, привлекая внимание к этой важной детали.

Такие уточнения были обычным делом для Давида, который часто убирал посторонние предметы, чтобы направить внимание зрителей на важные детали. В этой первоначальной концепции пространство невелико, а состав персонажей значительно меньше. Тем не менее, ключевые элементы присутствуют: Сократ сидит на кровати, указывая вверх; Платон сидит слева, лицом в сторону; а виночерпий стоит между ними, отведя взгляд.

Этот набросок, вероятно, хранился в портфолио в течение многих лет, пока Давид занимался другими проектами. Затем, примерно в 1786 году, он получил поручение от Шарля Луи Трюдена де Монтиньи, молодого члена парижского парламента, отец которого был министром финансов.

Тогда Давид и возвратился к своей первоначальной концепции, привнеся и новые идеи. Он заменил сплошную стену сводчатым коридором, ведущим к лестнице; подобные антуражи он, скорее всего, видел в Италии. На последнем изображении семья Сократа поднимается по лестнице.

Также видно, как художник тонко привлекает внимание к роли Платона, помещая точку схода сцены (где сходятся удаляющиеся линии перспективы) прямо на макушке головы Платона.

Но основная часть пентименто — видимых следов ранних идей художника — сосредоточена вокруг ног и рук Сократа и виночерпия, их многократно повторенные изображения написаны веером по центру композиции.

Даже после того, как формы закреплены, краска высохла, и художник подписал холст, восприятие произведения искусства зрителями продолжает развиваться. Но немногие картины имели такую ироничную историю, как эта. Годы, последовавшие за завершением картины, ознаменовались не только свержением французской монархии и основанием Первой Республики, но и коротким заключением в тюрьму сначала покровителя картины, а затем и самого художника.

Свобода и ее лишение — две самые сильные темы, проходящие через всю жизнь художника; выбор жить изображался как менее важное, чем верность высшим принципам. В своих тюремных портретах, как и в исторических картинах, он прославлял благородство характера, испытанное трудностями.

Прослеживая эту тему в работах Давида, зрители становятся свидетелями того, как искусство становится реальностью, а затем снова искусством.

---

По материалам Metropolitan Museum of Art, New York