18 ноября Манеж запустил новый блокбастер этой осени — большую выставку-соревнование «Дейнека/Самохвалов», объединив в ней двух титанов соцреализма.

Этот союз, однако, компенсируется несколькими оппозициями. Некоторые из них очевидны, вынесены на афиши и обозначены в структуре выставки, как то Дейнека/Самохвалов, Москва/Ленинград (Петербург) или война/мир. Тем не менее есть и те, что нигде не называются, но раскрываются постепенно. Одна из них касается непростых взаимоотношений выставочного дизайна и искусства. Здесь нельзя в очередной раз не отметить, как сильно способен преображаться Манеж благодаря отсутствию штатных кураторов. Контраст с предыдущим проектом — «AES+F. Предсказания и откровения» ощущается достаточно сильно: после лаконичных кинозалов на посетителей обрушили дизайн во всей его избыточности. И если в прошлый раз для привлечения зрителей будто бы не предпринималось никаких усилий, то сейчас сама концепция выставки-матча заставляет думать о том, что сегодня иначе как эффектным зрелищем публику к искусству не подманить.

[Not a valid template]

Не всегда понятно, что перед тобой — китчевые попытки актуализации художников или претензия на Gesamtkunstwerk, когда под дизайнерско-кураторским взглядом сходятся живопись, скульптура, архитектура, музыка и видео. Чувство растерянности преследует от самого входа — от предваряющей экспозицию стены, которая и отталкивает зрителя, и манит открытым дверным проемом. Являясь символом серого, бетонного политического режима, этот неколеблемый занавес все же скрывает за собой творчество незаурядных мастеров.

Скрывает его и полумрак, царящий на первом ярусе выставки и включенный в одну из ключевых оппозиций проекта — свет/тьма. Взрывающие темноту полотна выглядят эффектно, тем более что темы спорта и труда, образующие сюжет первого этажа экспозиции, в интерпретации Дейнеки и Самохвалова звучат в основном жизнеутверждающе (исключение составляют, например, работы, подобные «Шахтеру» или инфернальным «Домнам Кузбасса»). Однако тот же самый конфликт света и тени оборачивается другой стороной: освещение выставлено так, что иногда живопись тускнеет и отдаляется от смотрящего. Можно принять это за реквием по минувшей эпохе, ее мечтам и фантазиям, неминуемо бледнеющим со временем, который вынуждает зрителя напряженно всматриваться в уже нечеткие образы. Но оправдать воплощение такой идеи нелегко: если экспонаты трудно рассматривать, значимость кураторского высказывания отступает на второй план. Тьма сдает позиции на следующих двух ярусах, правда, логика такой градации не совсем ясна. Почему-то самыми светлыми секторами сделаны «Война» и «Мир». Да, речь идет о высших проявлениях человеческого духа и всенародном благоденствии, но нужно ли было погружать не менее величественные и радостные мгновения спорта и труда во мрак первого яруса?

[Not a valid template]

Если игры со светом не всегда оправданны, то логика наполнения залов вполне ясна: от громадного кураторского текста, предваряющего выставку, и туго наполненной части экспозиции зритель выходит к сдержанным последним залам и, наконец, к инсталляции — почти пустому футбольному полю. Конечно, когда собираешься в Манеж, готовишься ко всему, и все-таки пока подобные дизайнерские решения могут вызвать легкий шок и недоуменные вопросы. Скорее всего, появление финальной инсталляции не обосновано ничем, кроме концепции «матча» и желания поразить воображение, и никакого подтекста здесь искать не стоит. В то же время так ставится точка в противостоянии художников.

Дело в том, что на протяжении всего выставочного маршрута не покидает ощущение поддельности окружения: слишком уж все хорошо у Дейнеки/Самохвалова, приторно хорошо. В последнем зале это чувство усиливается до тошноты — и тут же разрешается в декорациях второго уровня: за красочными ширмами с изображением праздника жизни оказывается пустое поле, пустые ворота, навсегда застывшие в напряженном движении игроки, лиц которых невозможно разглядеть в слишком ярком свете софитов. И, возвращаясь к экспозиции, видишь, что герои прошлых эпох выглядят одиноко, неправдоподобно и даже немного нелепо в новом вычурном окружении. Матч закончился. Ничья.

[Not a valid template]