В июне, с разницей в 127 лет, пришли в этот мир два человека, имена которых прославили наше Отечество. Они оба были Великими и оба — Первыми. Петр Великий, первый российский император и первый поэт России, великий Александр Пушкин.

«Основными упорами, неугасаемыми маяками русской культуры» называл имена Петра I и Александра Пушкина писатель Александр Куприн, признаваясь, что его нередко поражали «подобия в главных рубежах жизней этих двух национальных великанов».

Поэт и царь, властитель и пророк — эти темы на протяжении многих столетий волновали историков, писателей, поэтов. Петр был героем стихотворений Пушкина «Стансы» и «Пир Петра Первого», незаконченного романа «Арап Петра Великого», поэм «Полтава» и «Медный всадник», исторического труда «История Петра I».

У поэта были и личные причины интересоваться жизнью императора. Образ Петра с ранних лет сопровождал его в семейных воспоминаниях, причем с двух сторон.

С отцовской — это были рассказы о предках Пушкиных петровского времени, из которых один был казнен за участие в стрелецком заговоре («С Петром мой пращур не поладил / И был за то повешен им» — «Моя родословная»). Прабабушка Пушкина по линии отца была дочерью денщика Петра I, ставшего адмиралом Ивана Головина.

Но самая важная для поэта связь с Петром прослеживалась по материнской линии — здесь прадедом поэта был знаменитый Ибрагим (Абрам) Петрович Ганнибал, «арап Петра Великого». Рассказы о нем Пушкин мог слышать от людей, лично его знавших, а с его сыном, Петром Абрамовичем, встречался после окончания Лицея и во время ссылки в Михайловское в усадьбе Ганнибалов Петровское.

Африканские черты, присущие Ганнибалу, в той или иной степени унаследовали его потомки. Так, например, мать поэта, Надежду Осиповну, которая, по словам современников, «была необыкновенно хороша собою», в свете прозвали «прекрасною креолкой». А вот описание маленького Саши Пушкина, приведенное в книге Викентия Вересаева «Пушкин в жизни» (1928): «Пушкин был не из рослых детей и все с теми же африканскими чертами физиономии, с какими был и взрослым; но волосы его в малолетстве были так кудрявы и так изящно завиты африканскою природою, что однажды мне И. И. Дмитриев сказал: „посмотрите, ведь это настоящий арабчик“».

В лицейские годы Пушкин иногда подписывался кличкой, придуманной для него однокашниками: «Смесь обезьяны с тигром», а в стихотворении «Юрьеву» даже назвал себя «потомком негров безобразным». В примечании к первому изданию «Евгения Онегина» поэт сообщал о себе: «Автор, со стороны матери, происхождения африканского. Его прадед Абрам Петрович Аннибал на восьмом году своего возраста был похищен с берегов Африки».

В журнале «Русская старина» за апрель 1886 года, который хранится в фонде Президентской библиотеки, можно ознакомиться с уникальным документом — исследованием «Русские избранники» историка Георга фон Гельбига. В нем говорится, что Абрам Петрович Ганнибал был мавр, привезенный в качестве юнги Петром I из Голландии. Петр «окрестил его, был воспреемным отцом и назвал его… Абрамом Ганнибалом». В «Словаре достопамятных людей Русской земли» (1836) историка Дмитрия Бантыш-Каменского уточняется, что «арап, похищенный с берегов Африки», получил от Петра Великого имя Ганнибал «в воспоминание славного полководца Карфагенского».

«Полюбив крестника за расторопность, — продолжает Бантыш-Каменский, — природный ум и чрезвычайную чуткость, Государь сделал его камердинером и велел ему почивать в своей спальне. Каждую ночь он подносил Петру Великому несколько раз свечу и аспидную доску, а потом, когда выучился грамоте Русской, записывал его словесные приказания…» Монарх, убеждаясь с каждым днем в способностях юноши, поручил своего воспитанника лучшим учителям для обучения математическим и другим наукам. Из военных списков того времени известно, что «Абрам Петров арап» служил барабанщиком в бомбардирской роте Преображенского полка, капитаном которой был сам государь. Как писал этнограф Дмитрий Анучин в «Антропологическом эскизе» (1899), посвященном родословной поэта, со временем крестник Петра стал занимать «весьма важные посты… Наконец он стал генерал-директором корпуса, генерал-лейтенантом и кавалером ордена св. Александра Невского и св. Анны». По словам Бантыш-Каменского, Абрам Петрович, скончавшийся в 1781 году, «всегда с восторгом, с слезами говорил о Петре Великом».

В 1830 году в «Северной пчеле» Булгарин опубликовал колкий намек на происхождение Пушкина. Поэт ответил стихотворением «Моя родословная», которое заканчивается такими словами: «И сходно купленный арап / Возрос усерден, неподкупен, / Царю наперсник, а не раб». В черновых же бумагах поэта сохранилась запись: «Прадед мой если был куплен, то вероятно, дешево, но достался он шкиперу, коего имя всякий русский произносит с уважением и не всуе».

Отношения прадеда — «наперсника царя» — и императора стали сюжетом неоконченного произведения Пушкина «Арап Петра Великого». Сюжет романа Пушкин позаимствовал из исторического анекдота «Щедрость монарха в награждении заслуг», приведенного в знаменитом труде Ивана Голикова «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России» (1788).

Несколько лет Пушкина не покидала мысль о написании исторического труда, посвященного Петру I. В письме главному начальнику III отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии графу Бенкендорфу от 21 июля 1831 года (Сочинения А. С. Пушкина, 1887) поэт просил «дозволения заняться историческими изысканиями в государственных архивах и библиотеках»: «Не смею и не желаю взять на себя звание Историографа после незабвенного Карамзина; но могу со временем исполнить давнишнее мое желание написать Историю Петра Великого и Его наследников до Государя Петра III». Дозволение было получено, поэт начал работу в архиве Коллегии иностранных дел и в библиотеке Вольтера, хранившейся тогда в Эрмитаже. 7 апреля 1734 года он признается Михаилу Погодину: «К Петру приступаю со страхом и трепетом, как вы к исторической кафедре». А уже 29 мая того же года пишет жене, Наталье Николаевне: «Ты спрашиваешь меня о Петре? — идет помаленьку; скопляю матерьялы — привожу в порядок — и вдруг вылью медный памятник, котораго нельзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок»…

Работа над «Историей Петра I» стала в последние годы жизни поэта важнейшим для него трудом. Пушкин «следовал» за Петром на корабельные верфи, в шатер на полтавском поле, на ассамблеи, к токарному станку, в Сенат… Восхищаясь гением Петра, Пушкин, однако, не был ослеплен им. В подготовительных текстах к своему труду он пишет: «Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости; вторые — нередко жестокие — своенравны и, кажется, писаны кнутом». По словам Александра Куприна, Пушкин «был, есть и будет единственным писателем, который мог своим божественным вдохновением проникнуть в гигантскую душу Петра и понять, почувствовать ее сверхъестественные размеры».

В книге Вересаева «Пушкин в жизни» приводится воспоминание надворного советника Келлера о разговоре с поэтом по поводу «Истории Петра». «Об этом государе, — сказал ему Пушкин, — можно написать более, чем об истории России вообще… <…> Эта работа убийственная, <…> если бы я наперед знал, я бы не взялся за нее».
Через три недели после этого разговора Александра Пушкина не стало. Первому поэту России было всего 37 лет. Первый император России ушел из жизни в 52 года, хотя, как писал Куприн, «по его размаху жизни, ему надлежало бы прожить еще сто лет»… И все годы, отпущенные им судьбой, они неустанно работали — «не как наемники, а как ревностные, лютые на работу хозяева, которые отчет о своем поле отдадут лишь одному высшему хозяину»…

Каждый из них взрастил свое поле. Пушкин оставил нам в наследство русскую литературу. Петр — оставил Россию.

---

О других книжных коллекциях Президентской библиотеки на сайте журнала:

Наследие Максимилиана Волошина на виртуальной выставке в Президентской библиотеке
Ко Дню России: история российской государственности в коллекции Президентской библиотеки
Блеск и нищета Карла Росси: ко дню рождения великого зодчего
Тайна смерти Михаила Лермонтова в воспоминаниях очевидцев
«Куда бы нас ни бросила судьбина»: ко дню рождения Царскосельского лицея
Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича: воля к жизни в блокадном Ленинграде