«„Другое искусство“ из собрания Нового музея Аслана Чехоева»
2 августа — 13 октября 2019. Новый Музей.

«Москва-Ленинград. Нонконформизм 1950-х-1980-х гг.»
7 августа — 31 августа 2019. KGallery.

Искусство, создававшееся в России на протяжении последних нескольких десятилетий ХХ века, как ни странно, довольно непросто увидеть в экспозициях больших музеев. Этот неспокойный и непростой период породил раздвоение в художественном процессе: искусство разделилось на «официальное» и «неофициальное», то есть то, которое нельзя было показывать на разрешённых и одобренных выставках — и оно старалось существовать как-то параллельно системе или вне её: на частных квартирах (или в комнатах коммунальных квартир), на стенах или под диванами. Ещё — в домах (и портфелях) иностранных дипломатов, а потом — в зарубежных музейных и выставочных пространствах. Это интереснейшее, сложное и многообразное явление — и почему-то оно почти не показывается крупными институциями в России сегодня. Почему?

Вопрос видимо риторический. Достаточно хотя бы вспомнить, что русское искусство всего ХХ века (за исключением так называемого русского авангарда) по-настоящему не выстроено, не систематизировано, не проанализировано. В нашем распоряжении — только идеологически подкованные советские (или антисоветские) исследования, да сумбурные музейные экспозиции. Из-за этих последних дело в свои руки вынуждены брать более камерные институции, или даже частные коллекционеры, в союзе со свободными кураторами. Так, блестящий анализ искусства 1930-х годов, которое трудно впихнуть как в «авангардные», так и в «соцреалистические» стандарты, был предложен выставкой «Модернизм без манифеста», прошедшей в два этапа в 2017 — 2018 годах и представлявшей коллекцию Р. Д. Бабичева.

С неофициальным искусством ситуация ещё более сложная. Оно, разумеется, есть в экспозициях крупнейших музеев. Но ни в Третьяковской галерее, ни в Русском музее не сделано попытки представить искусство нонконформизма (как его ещё называют) как важный и многогранный этап истории русской культуры. В Москве развеска довольно хаотичная и удручающе неполная — вышло так, что коллекция Третьяковки пока сосредоточена на собственно московском искусстве (за редкими исключениями). Русский же музей, предлагая зрителю несколько по-настоящему выдающихся картин, отводит под них один довольно небольшой зал — и зритель, даже отнесясь к этому залу с должным вниманием, неизбежно должен сделать вывод, что перед ним — некий эксцентричный эпизод в истории русского искусства, скорее исключение, чем период.

В такой ситуации на первый план, как уже было сказано выше, выходят частные институции. В двух из них с разницей в несколько дней открылись экспозиции неофициального искусства: в Новом музее Аслана Чехоева на Васильевском острове, и в KGallery на Фонтанке.

Эта последняя в настоящий момент владеет выдающейся коллекцией ленинградского неофициального искусства, собранной Анатолием Сидоровым и Галиной Волковой. Подобные коллекции — это ещё один важнейший и пока по-настоящему не исследованный эпизод истории русской культуры. Простые, не богатые в привычном смысле люди, часто представители научно-технической интеллигенции, профессоры или научные сотрудники, располагая лишь своим окладом, собирали искусство, которое государством игнорировалось — а иногда и преследовалось. Художники свои собственные работы ценили не слишком дорого, и всё равно — величина и всеохватность получавшихся коллекций заслуживают восхищения, а то, как они покрывали сплошь стены небольших советских квартир (а в случае Сидорова и Волковой — частично и полы) — натурального изумления.

Каждая возможность увидеть ещё раз фрагменты этой коллекции ценна сама по себе. Однако галерея представляет нам не только экспозицию произведений из «Ленинградской коллекции» — на выставке «Москва-Ленинград. Нонконформизм 1950-х-1980-х гг.» речь идёт о сопоставлении ленинградской и московской версий неофициального искусства. Впрочем, это сопоставление — скорее умозрительная операция, которую должен произвести посетитель выставки в своём восприятии, потому что две её неравные части (москвичей в KGallery представлено гораздо меньше) разнесены в пространстве. Главное значение экспозиции заключается в возможности увидеть здесь произведения Анатолия Зверева, Владимира Немухина, Оскара Рабина, Евгения Чубарова, Татьяны Назаренко, Анатолия Слепышева и других прекрасных художников, сыскать которых в Петербурге не так-то просто.

Отсутствие кураторского исследования объясняется, вероятно, и тем, что выставка организована во многом спонтанно — и организаторы этого не скрывают. Эта спонтанность даже встраивается ими в кураторское решение: ведь квартирные выставки советских лет были именно такими спонтанными, потому что долгое планирование могло привлечь внимание «органов» и привести к срыву мероприятия. Подражает квартирным выставкам и развеска работ, помещённых рядом с книжными полками, в коридорах, опутывающих стены от пола до потолка.

Новый музей на Васильевском острове — детище коллекционера Аслана Чехоева. Здесь уже в течение нескольких последних лет существует (периодически меняясь) экспозиция, состоящая из работ ленинградских и московских неофициальных художников. Очередная версия под заголовком «„Другое искусство“ из собрания Нового музея Аслана Чехоева» открылась в начале месяца. Подход к делу немного иной, чем на описанной выше выставке в KGallery: разделения по городам нет. Чехоев собрал работы тех художников, которых считал наиболее значительными в русском искусстве второй половины ХХ века. Среди них и Владимир Вейсберг, и Александр Харитонов, и Эдуард Штейнберг, и Михаил Рогинский, и Лидия Мастеркова с Владимиром Немухиным. Особое место в этой коллекции всегда занимал Евгений Михнов-Войтенко — музей располагает значительной коллекцией его работ. На новой экспозиции он представлен гигантской (более, чем 3 на 4 метра) картиной «Пробуждение», которая является, видимо, самой большой картиной русского неофициального искусства.

Это уже попытка систематического выстраивания истории искусства — опять, как и в случае с упоминавшейся выше коллекцией Романа Бабичева, предпринятая частным лицом — и затем организованная в музей. Отсутствие разделения на искусство Москвы и искусство Ленинграда — редкость в подобной практике. В силу ряда причин в двух городах разворачивались очень разные процессы — прежде всего в социальном существовании художников. По-разному формировались сообщества, разными были ориентиры, источники, школы. Даже — представления о том, что такое искусство и зачем оно нужно. Но, разумеется, именно из таких разниц и различий и состоит живой художественный процесс — и история этого процесса должна состоять из них же. Именно подобную картину нам рисуют две описанные выставки. На них зрителю предлагается не мёртвый набор музеефицированных фактов, а некая субстанция, которая не приняла ещё окончательной формы, не окаменела, не начала облетать пылью и смешиваться с ней. Ценно и то, что в двух пространствах мы можем увидеть очень разные способы работы с этим материалом, и очень разные результаты этой работы.

История русского искусства второй половины ХХ века пишется на наших глазах: а если вы посещаете такие выставки — то и с вашим участием.