В сознании современного человека наступление Нового года прочно ассоциируется с первым днем января. Однако в прежние времена этот месяц ничем не отличался от других. Вместе с Президентской библиотекой журнал Точка ART листает старые книги и газеты, рассказывающие о том, как праздновали Новый год в XVII-XIX веках.

Иван Божерянов в книге «Как праздновал и празднует народ русский Рождество Христово, Новый год, Крещение и Масленицу» (1894) рассказывает, что «январь прежде назывался „просинец“. По мнению Карамзина — от синевы неба, по мнению других — от глагола „просить“».

Церковный год в России начинался 1 марта, а гражданский год — 1 сентября. «Затем православная церковь установила начинать как церковный, так и гражданский год 1-м сентября», — читаем в Новом энциклопедическом словаре (1916), изданном Фридрихом Брокгаузом и Ильей Ефроном. «Петр I в 1699 году праздновал в последний раз Новый год по древнему обычаю, а указом „О праздновании нового года“ 20 декабря 1699 года повелел перенести начало года на 1 января (1700)». Он же был инициатором праздничных поздравлений и установления нарядных ветвей и деревьев: «В знак нового столетнего века по большим и проезжим улицам, знатным людям и у домов учинить украшения от древ и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых, и чтоб стоять тому украшению генваря по 7 день того ж 1700 года», — читаем в книге Ивана Божерянова «Как праздновал и празднует народ русский Рождество Христово, Новый год, Крещение и Масленицу».

После смерти Петра традиция украшать жилище хвойными ветвями и деревьями забылась вплоть до XIX века, когда Новый год был сугубо семейным праздником. «Друзья! Встречайте Новый год в кругу родных, среди свободы», — писал поэт Дмитрий Веневитинов. Первая нарядная публичная ель была установлена в России в 1852 году в здании Екатерингофского вокзала (увеселительный вокзал был сооружен по проекту Огюста Монферрана во время масштабной реконструкции Екатерингофского парка в 1824 году и служил для проведения музыкальных вечеров и летних балов) в Петербурге. Постепенно интерес к украшению публичных новогодних елок возрастал — украшенные свечами, фруктами, конфетами, они стали появляться в театрах и в дворянских, офицерских и купеческих собраниях. В конце XIX века в России наладилось собственное производство елочных украшений — разноцветных стеклянных бус и шаров.

В 1929 году новогодние торжества были отменены как «буржуазные пережитки», а общественная елка «подверглась критике». Так длилось вплоть до 1935 года, когда «осуждение елки» было пересмотрено, а значение Нового года вновь «переосмыслено». Главная елка нашей страны стала проводиться с 1937 года в Колонном зале Дома Союзов, а затем в 1953 году была перенесена в Кремль — сначала в Большой Кремлевский дворец, а затем в новый Кремлевский дворец съездов.

В Президентской библиотеке хранятся уникальные материалы периодической печати, свидетельствующие о новогодних событиях прошлых лет. В заметке газеты «Вологодский листок» за 1912 год рассказывается, как шумно, весело и многолюдно было на маскараде в дворянском и приказчичьем клубах.

«Шумный говор, звуки музыки, трубные голоса дирижеров, скрип обуви — все слилось в один гул». «Однако, — повествует автор заметки, — не нашлось ни одной маски, которая была бы достойна приза, поэтому решили премировать костюмы. Первый приз получил мужской костюм, представлявший собой спеленутого детину с надписью на спине: „Подкидыш 20 века“».

Иркутская газета «Восточно-Сибирская правда» в 1931 году сообщала о «совпадении календарного года с хозяйственным, которое знаменует собой победу планового начала во всем народном хозяйстве Советского Союза».

В 1936 году новосибирская газета «Советская Сибирь» сообщала, что в клубе имени Петухова состоялась новогодняя встреча «стахановцев, рабочих мельницы с участниками олимпиады мукомолов». В 1938 году это же издание рассказало о том, как Детская техническая станция устраивала новогоднюю елку «для зоологов, электриков и радистов», для которой работающие на станции дети изготовили более 300 игрушек. Елка была зажжена два раза, и в это время «устраивался карнавал, отражающий работу станции».

Однако самым важным, настойчивым и сквозным мотивом новогодних материалов периодических изданий прошлых лет являются рассуждения о счастье.

Петербургский литературно-художественный журнал «Родина» в новогоднем номере за 1900 год опубликовал стихотворение «На рубеже веков», в котором было замечено, что «только с надеждой на светлое счастье / люди легко переносят ненастье / в жизни своей на холодной земле».

Газета «Вологодский листок» в 1911 году размышляла о недостижимости счастья, которое «манит к себе, прельщает своей недоступностью, когда оно далеко от нас, и теряет свои поэтические красоты, когда смешивается с грязью и прозой жизни», и предлагала встретить Новый год с крепкой верой в лучшее и с пониманием того, что счастье состоит не в обладании им, а в самой мечте о нем, «если оно в будущем и в воспоминаниях, и если оно в прошлом».

Народная газета Кургана в 1916 году подвергла анализу ставшее привычным поздравление «С Новым годом, с новым счастьем», которое «из года в год переходит из уст в уста молодыми и старыми, добрыми и злыми». По мнению редакции газеты, вопрос о счастье остается неразрешенным и парадоксальным: несмотря на то, что «тысячи лет он истолковывался по-разному, и до сих пор ни один мудрец не сказал миру, что же такое счастье, люди продолжают его искать».

В следующем номере за 1917 год то же издание продолжает развивать начатую тему и желает счастья — «но не такого, которое строится на несчастье других, а того прочного счастья, которое «доступно каждому, кто сознает, что соблюдение интересов своего ближнего также необходимо, как и своих собственных».

Чем бы ни увенчались попытки приблизиться к пониманию смысла счастья, ожидание открытия новой страницы в жизни — отличительная особенность Нового года. «Я не буду спать ночью новогодней, — писал поэт Арсений Тарковский, — новую тетрадь я начну сегодня». В этом ожидании сосредоточена надежда на лучшее, которое затрагивает не только материальные блага, но и касается «распознавания душевных расположений» нашего «малого мира», беспрестанно подверженного внешним потрясениям. Архиепископ Евлампий (Пятницкий) в книге «Новый год, или Предуготовительные к покаянию поучения от Нового года до святые четыредесятницы», проницательно замечает, что в «бренной храмине бытия нашего» основным знамением присутствия «тонких сфер» является понимание, «ясен ли светильник ума нашего, исходит ли благодатная теплота из сердца, ощущается ли влияние любви и упования, крепко ли бытие наше или оно, как здание на песке, колеблется и от житейских суетностей сокрушается».

В Президентской библиотеке хранится обширная коллекция, включающая в себя разнообразные материалы, посвященные празднованию Нового года и Рождества в России.

---

Читайте по теме на сайте журнала:

Музей-заповедник «Коломенское» приглашает на «Ёлки нашего детства»
10 трогательных, романтичных и волшебных рождественских киноисторий
10 лучших новогодних книг для детей