12 марта 2021 года не стало Татьяны Кирилловны Кустодиевой. Выдающийся отечественный искусствовед, специалист по итальянскому искусству XII-XVI веков Татьяна Кирилловна проработала в Эрмитаже более 60-ти лет. Будучи ведущим научным сотрудником Отдела западноевропейского изобразительного искусства, она хранила и изучала произведения Боттичелли, «Мадонну Бенуа» и «Мадонну Литта» Леонардо да Винчи, «Святое семейство» и «Мадонну Конестабиле» Рафаэля, а также тысячи других шедевров итальянских мастеров. Татьяна Кирилловна стала автором фундаментального научного труда, вышедшего в 2011 году в издательстве Эрмитажа — «Каталога эрмитажной коллекции итальянской живописи XIII-XVI веков».

Но ее имя и служение связаны не только с Эрмитажем. Будучи внучкой художника Бориса Кустодиева, она сделала многое для сохранения памяти о деде, его жизни и творчестве. Татьяна Кирилловна поддерживала Дом-музей Бориса Кустодиева (филиал Астраханской картинной галереи им. П.М. Догадина), передавала туда работы художника, архивные материалы и фотографии.

При всем этом Татьяна Кирилловна была очень скромным человеком: она не любила и не считала нужным говорить о себе, своей биографии и достижениях. В последний год своей жизни она дала нам возможно единственное свое интервью. О детстве и эвакуации в годы войны, о своей знаменитой семье, об Эрмитаже и итальянской живописи Татьяна Кирилловна Кустодиева рассказала главному редактору журнала об искусстве Точка ART Кристине Малой.

Кристина Малая: Татьяна Кирилловна, могли бы Вы поделиться своими воспоминаниями о семье: Вы редко говорите об отце — замечательном художнике Кирилле Борисовиче Кустодиеве. Каким человеком он был, каким Вы его помните, повлиял ли он на Вас?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Я его конечно же помню, но дело в том, что сказать о его большом влиянии на меня не могу. Он оставил нашу семью, меня и моего брата в 1945 году, у него появилась другая жена. Кроме того, он был человеком очень своеобразным. Его, конечно, безумно избаловала бабушка, жена Бориса Михайловича (Юлия Евстафьевна Кустодиева, в девичестве Прошинская — прим. ред.), и он был очень несамостоятелен. Но, к сожалению, бабушка умерла страшной блокадной зимой 1942 года, и эта потеря была для меня, пожалуй, самой большой в моей биографии. Я очень любила бабушку, она была для меня самым важным человеком. Родители были вечно заняты: моя мать была актрисой, отец художником, они вели свою жизнь, а вот бабушка была очень близким и очень важным для меня человеком.

А что касается отца, то он всегда тяготился славой своего отца, которая, естественной, его затмевала. И, будучи человеком нерешительным и довольно слабым по характеру, он не смог сделать в жизни того, что на мой взгляд мог бы сделать. Ведь он, по-моему, был очень хорошим иллюстратором, был прекрасным театральным художником, но мало работал самостоятельно. И в этой робости и неспособности реализовать себя, мне кажется, и было его несчастье.

Кристина Малая: Кирилл Борисович рассказывал, как ему работалось со своим отцом, ведь он часто помогал Борису Михайловичу?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Нет, этого я не знаю. Правда, осталось письмо деда, где он дает сыну свои наставления. Отец помогал ему, естественно. Но отец и дед, их взаимоотношения и слава последнего — эта ситуация отцу повредила. Он был неплохим художником в своем роде, и мог бы быть прекрасным детским иллюстратором, но, как я уже сказала, не получилось.

Кристина Малая: Он учил Вас рисовать или рисовал Вас, когда Вы были ребенком?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Да, наверное… Не только ребенком, у меня есть портреты и в более зрелом возрасте… Настоящий художник всегда любит рисовать, в любом возрасте, и любит учить рисовать своих детей.

Кристина Малая: А были у отца какие-то наставления к Вам, как работать, например?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Нет, какие наставления, я бы их и не приняла. Человек, который ушел от нас, почему я должна выслушивать его наставления!

Кристина Малая: Вы продолжали общаться с отцом после того, как он ушел?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Да, конечно. Он умер у меня в доме. В том старом доме на Охте, где мы жили тогда. Ему сделалось плохо, он не пришел в сознание и умер.

Кристина Малая: Расскажите о маме?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Мама была человеком, как и большинство из нас, с очень неудачной судьбой. Она служила актрисой в Пушкинском театре (ныне Александринский театр — прим.ред), но, когда началась война, она уже не работала, и мы выжили в блокаду благодаря ей, потому что мама была основным стержнем семьи: именно она ходила, меняла, покупала. Я помню, как мы с ней ходили брать воду из Невы… Я ведь по документам блокадный ребенок, нас не отправили в эвакуацию, мы были в городе.

Позже мы поехали в Новосибирск, но нас сняли с эшелона, как умирающих. Мы оказались в больнице, а затем перебрались в Кинешму, где у бабушки была куплена половина дома. Туда мы приехали летом, даже весной, наверное, и уже в конце лета мы отправились в Новосибирск, куда был эвакуирован Пушкинский театр, где отец работал художником-исполнителем. Мама же работала в кукольном театре Образцова. Родился мой брат, и когда ему было 3 месяца, мы вернулись в Ленинград. Мама осталась без работы, мы оказались в очень стесненном материальном положении, жили только на алименты, которые выплачивал отец.

Мама в 50-е снова пошла работать в Пушкинский театр, но уже не артисткой, а заведующей бутафорским цехом. Она умерла в довольно преклонном возрасте от рака. Я ей очень благодарна, за то, что она взяла в свои руки мою дочку, когда ей было всего 4 месяца, и дала мне возможность работать. Так что ей я тоже очень благодарна, как и бабушке, только немножко по-другому.

Кристина Малая: А сколько Вам было лет, когда бабушка ушла?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Возраст называть довольно страшно (смеется), но я 1933 года рождения. Соответственно, во время войны, когда бабушка умерла от голода, мне было 8 или 9 лет. Это, конечно, очень ранний возраст, но вот эти воспоминания о ее любви, о моей любви к ней, все-таки одни из самых сильных. Это самые светлые воспоминания моей жизни: детство, я любила наши летние поездки с бабушкой в Высоково, где она сама выросла, и где произошло их с Борисом Михайловичем знакомство, очень счастливое время.

Кристина Малая: Ваша бабушка Юлия Евстафьевна рассказывала о деде, об их семье?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: О, да! Дед был иконой в доме! Я его, естественно не видела, потому родилась уже после его смерти, но дедушка у нас был всё! Бабушка относилась к нему и с любовью, и с большим почтением, и это уважение и восхищение воспитала и во мне. Именно благодаря ей я и не порывала с Астраханью, местом рождения Бориса Михайловича: там сначала была картинная галерея его имени, потом галерею переименовали, но остался Дом-музей имени Кустодиева, которому я по мере сил и возможности помогала. Мы поддерживаем связь до сих пор: я вот как раз сейчас жду встречи с сотрудником этого музея, она должна приехать в Петербург, и, надеюсь, мы снова увидимся. Так что дедушка всегда был предмет для поклонения и почитания.

Кристина Малая: Наверное, будучи ребенком, Вы видели работы деда в бабушкиной квартире, но не понимали тогда их ценность, значимость?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Нет, конечно, в 8 лет я ничего не понимала, только чисто образно их воспринимала. Для меня тогда самой красивой вещью была обертка от мыла «Кармен».

Кристина Малая: Я знаю, что Вы много работ деда передавали в Астрахань — и фотографии, и живопись…

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Да-да, они молодцы, из этих пожелтевших, казалось бы, негодных фотографий, сделали хорошую выставку. Их заведующая Власта Петровна Ватаман очень энергичная, и благодаря ей состоялось множество выставок, в том числе и из переданных мною фотографий.

Кристина Малая: Сейчас они делают книгу о Павле Власове — учителе Бориса Михайловича, и собирают сведения, можно сказать открывают забытое имя для современного читателя.

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Да, но Вы знаете, как я сейчас понимаю — в юности я очень многое прохлопала, потому что я о чем-то не спрашивала. Сейчас мне спрашивать не у кого, а тогда казалось — успеется, а в общем-то жизнь проходит так быстро, и ничего не успевается.

Кристина Малая: О тех работах, которые висят у Вас в доме: я вижу очень много красивых картин, и, наверное, здесь есть работы Вашего супруга?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Да, вот эта Венеция работы моего мужа, этот портрет моей дочери, акварель отца там, за дверью, — это моя бабушка. Здесь гравюра деда, а это мой портрет кисти мужа. Вот это моя мать, которую рисовал отец, а все это — за исключением иконы, естественно, — работы мужа.

Кристина Малая: Расскажете о муже, о его творчестве.

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Мой муж был профессором Академии Художеств (Игорь Александрович Раздрогин — прим.ред.), и еще в 93 года ходил на работу. Его картины находятся во многих собраниях, в том числе в Третьяковской галерее. Он был заслуженным работником культуры, участвовал во многих выставках, в 1993 году в Академии Художеств была его персональная выставка. Но он остался незамеченным, опять же, с моей точки зрения, в силу характера: он не был пробивным человеком, но был хорошим художником, профессионалом, прекрасным рисовальщиком.

Кристина Малая: Вы сказали, что отец находился под неким давлением успеха и славы своего отца, а Вас это не коснулось? Никакого бремени на Вас это не наложило как на внучку великого художника?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Предки Рим спасли, а я-то ни при чем. Я всегда старалась быть самостоятельной и всю свою жизнь делала все сама: и в Эрмитаж поступила без всякой помощи, и в аспирантуру, мне абсолютно никто не помогал. Но имя да — звонкое, звучное, я не сменила своей фамилия, выйдя замуж.

Кристина Малая: Поговорим о Вашей работе в Эрмитаже? Вы отдали этому музею столько лет. Что для Вас значит Эрмитаж?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Эрмитаж — это моя жизнь. Все, что с связано с ним, с его историей, от меня неотрывно: и выставки, которые я делала, и книги, и картины, а уж продажа советским правительством предметов Эрмитажа — это моя личная рана, мое несчастье. Сейчас у нас планируется выставка к 500-летию со дня смерти Рафаэля, и я должна написать маленькую заметочку о его картинах, и то, что работы этого мастера Эрмитаж распродал в свое время, я воспринимаю как личную трагедию.

Кристина Малая: Когда Вы уже начали заниматься западным искусством, почему Ваш выбор пал именно на Италию?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Очевидно, из-за преподавателя, который читал нам Итальянский Ренессанс, меня пленяли эти образы. Началось с того, что я водила экскурсии по итальянскому искусству, а потом занялась им более плотно, и вот уже издала два каталога по итальянской живописи XIII-XVI веков за исключением Венеции, ею занимается моя сослуживица. Этот каталог издан и на итальянском языке. Также сейчас переводят мою книгу о Леонардо и его школе в собрании Эрмитажа на итальянский.

Кристина Малая: Творчество какого художника, которым Вы занимались, для Вас самое ценное, значимое, близкое?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Я писала о Боттичелли, но как ни странно, любимые мои вещи в Эрмитаже, это не Боттичелли — у нас нет такого Боттичелли, которого можно было бы сильно любить. Ну что я писала… я писала какую-то ерунду о выставках, которые делались в Эрмитаже, это Пармиджанино, Рафаэль, но главное это, конечно, каталог. Если бы еще была вторая жизнь, его можно было бы заново переделывать и переписывать…

Кристина Малая: Каталог — это огромная потрясающая работа. В прошлом году была выставка Пьеро делла Франческа…

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Ох, да, это была замечательная выставка! Я тоже принимала в ней участие: в формировании экспозиции, и в каталоге есть моя статья, наряду с итальянцами. Это, по-моему, прекрасная выставка, и именно для Эрмитажа тоже прекрасная! Это не то барахло, которое сейчас делают. Я вообще не воспринимаю, когда унитаз золотой, и его можно считать произведением искусства, я этого не понимаю, может быть, в силу возраста и консерватизма. Не понимаю многих выставок, которые проходили в Эрмитаже, а вот выставка Пьеро делла Франческа была прекрасная.

Наша публика, к сожалению, плохо знает этого художника, потому что только в Уффици есть его замечательный двойной портрет, а так работы делла Францеска раскиданы по провинциям Италии, куда не всякий заезжает. И вообще он был открыт для публики только в середине XIX века, года Лондонская национальная галерея купила его «Крещение Христа». Так что это выставка была прекрасной возможностью для гостей и жителей нашего города познакомиться с этим потрясающим художником, но у нас плохо известным, к сожалению. У нас вообще в раннем Ренессансе больше лакуны, и одна из них — это как раз Пьеро делла Франческа.

Кристина Малая: А Эрмитаж изменился за те годы, что Вы в нем работаете, он стал другим, или все такой же?

Татьяна Кирилловна Кустодиева: Как сказать, и да, и нет, потому что мы, с одной стороны, консервативны, как и следует такому музею; с другой стороны, сейчас наш директор старается расширить горизонты и представлять более современные выставки. Затем у нас еще построили фондохранилище, изменились технические возможности, и мы сейчас можем посмотреть картины при помощи инфракрасных и ультрафиолетовых лучей, что даем очень многое.

У нас заканчивается реставрация картины Бронзино «Состязание Аполлона и Марсия», которую мы представим на отдельной выставке, и я пишу статью для одного итальянского журнала в честь открытия этой выставки в Эрмитаже; и представьте себе, картину исследовали с помощью последних технологий и обнаружили такие новшества, о которых никто и не предполагал. В левой части композиции открылась жанровая сцена: люди, которые обрабатывают зерно, или что-то в этом роде. Это совершенно неожиданно для художника-маньериста, каким был Бронзино, и, по-моему, это одна из первых жанровых сцен труда в итальянском искусстве вообще.

Ну и масса чего интересного еще. Хочу опубликовать это все, послать за границу и нашим тоже показать. Если доживу, хочу, чтобы эта выставка состоялась, там много поучительного для искусства.

---

До 22 августа 2021 года в Эрмитаже проходит выставка «Искусство Средневековья. Шедевры из собрания Национальной галереи Умбрии», каталог и выставка посвящены памяти Татьяны Кирилловны Кустодиевой.
Семейный фотоальбом Бориса Кустодиева из собрания астраханской картинной галереи можно посмотреть здесь.